– Помнишь, когда я уезжала, ты мне сказал на прощание: «Если возникнут вопросы, на которые ты не будешь знать ответа, то обращайся»?

– Да, было дело, сказал глупость, – сияя от радости, говорил Раин. – Вот видишь теперь, только и делаю, что отвечаю на них.

Фадэра замолчала, уставившись в чашку.

– Если ты решилась отвечать, то не отступай. Я не смогу тебя понять, пока ты не начнёшь говорить.

Она вздохнула и процедила, опустив голову.

– Я одинока.

– В какой-то степени и сам Бог одинок. А твой недуг называется совершенно по-другому, и его видно издалека. Это оди…

– …ночество,– закончила Фадэра.

– Меня мучает одиночество. Оно вырастает во весь рост, когда я остаюсь одна, и задаёт мне задачки, сплетенные из моих же вопросов. Сегодня произошло что-то подобное.

– Так ты хочешь, чтобы я ответил на вопросы твоего одиночества?

– Скорее да, чем нет.

– Что бы и как бы я ни отвечал, всё равно на следующий день они возникнут вновь.

Одиночество подобно воздуху. Оно нас уничтожает и заставляет жить. Благодаря ему мы рождаемся, делаемся старше, но и так же мы стареем и умираем. Нам никуда не деться от него, даже в своей собственной семье. Даже в кругу родных каждый из нас одинок. Даже если он загрязнён, мы всё равно им дышим и говорим спасибо за то, что он есть. Когда нам не хватает воздуха, то мы начинаем понимать, что не хватает какой-то невидимой, самой важной частицы для жизни. Мы задыхаемся. И нам снова надо побыть одним.

– Так то, что со мной происходит, значит, нормально?

– А ты думаешь, что у тебя происходит что-то особенное? Отличное от других? Откажись от грязного воздуха, которым ты дышишь, и тогда ты выздоровеешь.

– Но как же жить без воздуха?

– Просто стань сама этим воздухом. Это чувство всего и ничего. В этом и заключается смысл жизни. Быть всем и ничем одновременно.

– Говоришь загадками.

– Говорю, как умею, сплошными ответами.

Фадэра хотела моргнуть, но её глаза сомкнулись, она просидела минуту в таком положении. Организм требовал сна. В полусонном состоянии Фадэра произнесла.

– Уже поздно. Мне надо ехать обратно, – поднимаясь с места, бодрясь из последних сил, она всё-таки пыталась расстаться красиво и вежливо.

Раин поймал её сонный взгляд.

– Вернувшись обратно, ты не сможешь уснуть снова. Если ты засыпаешь, для тебя это хороший знак. Завтра уже наступило, давай предположим, что ты просто рано пришла в гости и задремала.

Он улыбнулся. Но Фадэра подумала, что это может быть улыбка-маска, очень хорошая маска, скрывающая коварство. Гидра сомнений снова начинала шевелиться, и в голове промелькнуло шальное «А если?..».

– Я не буду с тобой спать! – возмущённо высказала она своё ультимативное заявление.

Раин изо всех сил боролся с приступами смеха.

– Честно, я бы и не стал. Не обольщайся. Мой интерес к тебе не имеет телесной подоплёки. Я так понял, что тебе понравилась эта комната, тогда она на несколько часов полностью в твоём распоряжении. Я буду в соседней, на случай, если ты придумаешь ещё несколько нюансов к своему заявлению.

Фадэра, зевая, начала что-то возражать, Раин так и не разобрал, о чём это она. Он подвёл её к кровати, усадил, голова с закрытыми глазами упала на подушку, Раин положил её ноги на одеяло. Фадэра так просто не сдавалась в плен сну, она упорно старалась разговаривать, но из этого ничего внятного,увы, уже не выходило.Единственное, что Раин смог разобрать, было: «Как хорошо было бы уехать отсюда к чёртовой матери! Чтобы все проблемы вместе со мной взяли отпуск и поехали бы мы в разные стороны. Я –налево, они –направо. Где-нибудь там…хорошо».

Раин укрыл девушку покрывалом, выключил свет и, перед тем как выйти из комнаты, оглянулся, прислонившись к дверному проёму. Раин смотрел на неё минут пять, пока не убедился, что она точно спит и уже не захочет бежать. Убедившись в этом, он направился в другую комнату и, как бы размышляя вслух, озвучил мысль, которая его по-доброму умиляла.

– Забавно, но я тоже когда-то был таким.

Самое лучшее утро в жизни любого человека то, в котором тебя никто не будит. Ты никуда не опаздываешь, потому что попросту тебе никуда не надо. И даже это ласковое утро, которое пытается достучаться светом через закрытые веки к твоим глазам, оно не будет тебя ругать за то, что ты ещё немного поваляешься в приятной дремоте. Ведь за тебя работает не спящая повсюду техника: светофоры, метро, автомобили, самолёты… Человек придумал технику для того, чтобы она работала за него и экономила время. Почему же мы всё равно куда-то постоянно спешим?! «Всё время, сэкономленное человечеством, я посвящаю на сегодняшний день себе». Этой мыслью Фадэра встретила новый день. Она не открывала глаз. Утро было приятно ощущать на себе, а не смотреть на него. Покрывало лежало на полу, и свет из окна был единственным, что защищало её от холода внешнего мира. Солнышко согревало насквозь все позвонки и черенки тела, а она в свою очередь медленно потягивала утреннюю благодать, наполняясь силой и лёгкой теплотой.Вся эта нега продолжалась до тех пор, пока рядом с ней что-то не село на кровать, затем это что-то потрепало её за волосы и произнесло:

– С добрым утром, дорогая, а точнее, днём.

Точно, это был Раин, у Фадэры напрочь стёрлась информация о прошедших сутках, и она была в полной уверенности, что спит в своей постели. «Напиток действительно был волшебный. Он не хуже виски стирает память».

– Как спала сегодня?– осведомился Раин.

– Немного лучше обычного,– не открывая глаз, пробормотала Фадэра скорее подушке, чем Раину.

– Отлично! Значит, ты выспалась и готова! Просыпайся, мы улетаем, – Раин поднялся и направился к себе в комнату.

Как подгорающий попкорн, Фадэра подскочила на матраце, с отпечатком подушки на лице и «ошпаренными» информацией глазами она побежала за Раином. «Не может быть… Это шутка!» Она вошла в комнату, в которой он спал, и увидела, что Раин куда-то собрался. Судя по количеству сумок. Он в свою очередь укладывал, в одну из дорожных сумок пакеты с одеждой. И как раз в этом интересном положении застала его Фадэра.

– Куда это ты собрался? – спросила она с откровенными нотками дикости в голосе.