— Вот как, — задумчиво произнесла девушка и перевела взор на скрытые синеватой дымкой Альпы. Желание утешить царапало её, билось в ладони, как пойманный мотылёк, но она не знала, как, боялась прикоснуться. — Это и правда очень тяжело. Пятнадцать лет назад у меня тоже погибли друзья. Я и в самом деле не могла им помочь, никто не мог, но иногда я думаю, что если бы тогда-то и тогда-то поступила по-другому, всё могло бы закончиться чуть лучше, — губы искривились в беспомощной улыбке, и она замолчала. — Но бесполезно сожалеть о том, что уже произошло!

— Бесполезно, — согласился Луи, — но если я перестану делать это, то буду чувствовать себя последней сволочью.

========== Часть 5. Всё во имя Франции ==========

Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь. Итак, если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напой его: ибо, делая сие, ты соберешь ему на голову горящие уголья.

Послание к Римлянам, глава 12.

День битвы ничем не отличался от других таких же дней. За окном было то же серое, ясное небо, заснеженные маковки гор и синеватые сосны. Азмария, Аншель и Луи так же собрались за общим столом, но сегодня на спинке стула немца висело ружьё. Девушке было не слишком приятно такое соседство, а вот карие глазёнки Аншеля сияли искренним восторгом.

Забыв прежнюю неприязнь к Луи, он расспрашивал его, не тяжёлое ли оружие, сложно ли из него стрелять, и просил разрешения подержать его в руках, но мужчина отвечал отказом.

В итоге мальчик сдался и до конца завтрака не смотрел в его сторону, а когда немец попросил передать ему кусочек сахара, демонстративно поджал губы и отвернулся. В другое время Азмария бы сделала мальчику замечание, но сейчас её мысли были заняты другим.

Она молилась за победу французов, но при этом хотела, чтобы с Луи всё было хорошо. «Пусть ему удастся незаметно уйти к своим, пусть Жак не раскроет его раньше времени», — раз за разом твердила она, сжимая часы как талисман.

Нить другой её тревоги была связана с Аншелем. Жак предупредил, чтобы она и мальчик были готовы к началу боя: «В это же время за вами придёт проводник», – и настоял на том, чтобы вещи Аншеля она уложила отдельно. Это наводило на мысль, что их собираются разлучить.

***

— Я не помешала? — спросила девушка, толкнув дверь в комнату Луи, и замерла на пороге.

Помещение впервые с тех пор, как в нём поселился немец, приобрело живой, чуть неряшливый вид: Луи сидел на незаправленной кровати и задумчиво осматривал ружьё, рядом валялась коробка со швейными принадлежностями, которую он одолжил у Азмарии, и наполовину раскрытый рюкзак.

— Нет, не помешали. Ой, простите, что я в уличной одежде сижу на постельном белье.

— Ничего. Я тоже сяду? — получив утвердительный кивок, она присела на краешек. — Всё работает?

— Вы о чём?

— Про ружьё.

— Вроде бы всё нормально. Я не разбираюсь в оружии.

— Да? А мне Жак сказал, что вы хороший стрелок, — на самом деле такой вывод она сделала из наблюдений за тренировками.

— Может быть, — повёл он плечами. — Со стороны виднее.

Вздохнув, девушка решила не продолжать эту тему. «Мы вынуждены друг другу лгать».

— Вы сам не свой, Луи. Переживайте из-за битвы?

Он кивнул.

— Не знаю, утешит ли это вас, но я буду за вас молиться.

— Спасибо, — улыбка на мгновение осветило его лицо. — Но вы и себя берегите, Азмария. То, что вы помните о других, бесценно, но и о себе не забывайте, пожалуйста.

— Я постараюсь.

Настала пора прощаться. Возле входной двери они неловко обнялись. Девушка в очередной раз удивилась тому, насколько он её выше. «Вот, опять. Следует о серьёзных вещах думать в такие моменты, а я обо всякой ерунде».

Он был бледен и постоянно одёргивал шапку, которая так и норовила слезть с ушей.

— Ты попрощался с Луи?

Аншель возмущённо тряхнул каштановыми кудряшками.

— Обниматься с ним? Да ни за что на свете!

— Обниматься необязательно, хотя бы просто скажи «пока».

— Пока, — он протянул ему свою маленькую ладонь. — Вы уж покажите этим чёртовым нацистам!

Луи на секунду замешкался, но всё-таки пожал протянутую руку. Когда за ним закрылась дверь, Азмария строго спросила, уперев руки в бока:

— Где ты таких слов набрался?

— Ну-у, Жак так говорил, — он разглядывал свои ботинки. — Но ведь немцы и правда плохие.

— Не все, среди них тоже есть хорошие люди. Да, сейчас они наши враги, и то, что сопротивление сражается с ними — благородное дело, но… не стоит ненавидеть всем немцев.

— Ты так считаешь, потому что у тебя нет Родины.

— Это тоже Жак сказал?

— Угу. Ты сердишься? — мальчик коснулся её похолодевшей руки. — Прости, я не хотел тебя обидеть!

— Знаешь, Жак в чём-то прав. У меня действительно нет Родины. Я родилась в Португалии, путешествовала с хором чуть ли не по всему миру, оказалась в Америке, а теперь и во Франции. Моей Родиной были люди, а не какая-то отдельная страна, но многие из них давно ушли из жизни…