— Вы её убьёте? — дрогнувшим голосом спросил мальчик. — Я никуда с вами не пойду!

— Для начала встань, когда разговариваешь со старшими, щенок.

Девушка пихнула Аншеля под локоть, и тот нехотя повиновался.

— А теперь слушай внимательно. Ты не какая-нибудь важная шишка. Жак пожалел тебя по доброте душевной. Он надеется, что из тебя вырастет достойный гражданин Франции, но бегать за тобой и уговаривать спастись я не собираюсь. Более того: не думаю, что он сильно рассердится, если я и тебя пристрелю.

— Считаете, если на вашей стороне сила, вам всё можно?

— Да, — мужчина ухмыльнулся и выстрелил в него.

Комментарий к Часть 5. Всё во имя Франции

*

========== Часть 6. Цена милосердия ==========

«Есть великое право: забывать о себе!»

Р. Рождественский «Реквием»

Не помня себя, девушка закричала и вскочила. Пуля впечаталась в стену в паре сантиметров от уха Аншеля.

В следующую секунду бурая вспышка ворвалась в комнату. Звук выстрела — и солдат, который только что целился в Аншеля, лежит на полу.

— Так это был ты, чёртов предатель, перебежчик к французам! — крикнул Луи, опуская ружьё. Его глаза сверкали адским огнём.

Солдат на полу рассмеялся в ответ коротким, булькающим смешком. Ладонь, которой он зажимал рану на животе, покраснела, сквозь пальцы струились кровавые ручейки. От тошнотворного, гнилого запаха внутренностей у Азмарии закружилась голова. Она окончательно перестала понимать, что происходит, и держалась за стену, чтобы не упасть.

Немец подошёл к раненому и ногой отбросил от него ружьё, за которым тот тянулся.

— Только попробуй что-то ещё учудить, ублюдок! — прорычал он, затем обернулся и произнёс совершенно другим голосом: — Простите, Азмария. С вами всё в порядке?

Она опиралась на мальчика как на костыль и не знала, что ответить. Кто теперь Луи: друг или враг?

— Жак сказал, что собирается убить вас за то, что помогли мне. Он и меня убить хотел, но мне удалось сбежать. Я так боялся, что с вами что-то случилось! Так боялся опоздать…

— Какой ты нежный, Ханс, — насмешливо сказал раненый. «И откуда у него силы на иронию?»

— Заткнись! Тебе слова не давали, предатель чёртов. Я даже подумать не мог, что ты сдал нас французам. Из-за тебя наши ребята…

— Поделом вам всем. Ненавижу вас, нацисты проклятые, вы убили мою семью… — судорога исказила его лицо. Он застонал и прикрыл глаза.

— Надо обработать его рану, — девушка сделала шаг к поверженному и едва не потеряла равновесие. Оказавшийся рядом немец аккуратно её поддержал.

— Опять вы за своё? — укоризненно произнёс он. — Вам самой угрожает опасность, а вы о других печётесь. Даже о врагах.

— Он уже не враг, а несчастный человек, но вы правы: сейчас и в самом деле надо подумать о другом. Тебя Ханс на самом деле зовут?

Неожиданным был последний вопрос, как и «ты», вдруг сорвавшееся с её губ. В тепле его объятий растворялись все беды и проблемы, но на Азмарию в упор смотрел Аншель — её совесть, и девушка отстранилась.

— Да, моё настоящее имя – Ханс, — он собирался почесать затылок, но наткнулся на шапку и так и застыл в этом положении. — Простите меня. Вам, наверное, неприятно говорить со мной, но…

— Я давно знаю, что ты немец.

— Тогда почему вы меня не выгнали в те дни? Впрочем, я начинаю понимать: если вы даже готовы помочь человеку, который только что пытался вас убить…

— Так велит моя религия, — она улыбнулась.

— Но как вы узнали, кто я на самом деле?

Настала её очередь краснеть.

— Письма в рюкзаке, они были написаны на немецком, а ещё пистолет и ваше странное поведение…

— Значит, вы всё-таки осматривали мои вещи? — он тоже улыбнулся.

— Угу, да простит меня Бог.

— Ой, — он стукнул себя по лбу. — Мы всё разговариваем, а надо спешить. Скоро сюда придут другие, и я должен успеть увести вас в безопасное место.

Боль в ноге вновь дала о себе знать, и девушка порывисто вздохнула.

— Бери Аншеля и уходи. Я, к сожалению, не смогу пойти с вами, — она приподняла край юбки, показывая рану.

Немец нахмурился и сжал кулаки.

— Эти изверги в вас стреляли… Азмария, не переживайте, я вам помогу! Мы сможем уйти все вместе, — его лицо осветила надежда, похожая на лист бумаги, охваченный огнём.