– Сними с меня эти чары!

– Ты о чем, птенчик?

– Я веду себя… ненормально! От этого приворотного должны быть…

– Люцина, ты что, всерьез думаешь, будто я тебя опоил или приворожил? – поразился он. – В этом все дело? Ты поэтому не желаешь со мной быть?

Я снова жалобно всхлипнула.

– Драконья бездна! – выругался Арвил. – Чем поклясться, что это не так? Хотя в слова ты не веришь, для тебя они пустой звук. Что мне сделать? Как доказать, что мои чувства настоящие?

– Так не бывает. С первого взгляда… – снова прошептала я, вытирая слезы.

– Это ты феям скажи!

– Каким феям? – поразилась я.

– А как ты думаешь, откуда у драконов взялся дар с ходу определять свою половинку, когда встретишь?

И на сердце у меня вдруг стало легко и… страшно. Я растерянно посмотрела на мужчину, не зная, что делать.

– Давай-ка поедим, тебе силы нужны, – разговаривая со мной, как с ребенком, заметил Арвил, – а потом расскажешь, что так пугает. Сдается, я неправильно начал тебя убеждать, и теперь моя ведьмочка готова бежать от предстоящих изменений на край света.

Мне ничего не оставалось сделать, как согласится и в который раз поразиться его заботе.

– Итак, давай на чистоту, Люцина. Рассказывай все, как есть. Будем искать компромиссы. Сдается, все не так страшно, как тебе видится.

– Я – ведьма.

– В сотый раз говоришь! – усмехнулся Арвил. – Ты мне любая нужна.

– Ты не понимаешь…

– Так объясни.

Ну я ему и выложила и про свою любовь и тягу к лесу, и про клетку, в которой боюсь оказаться, и про брата, с которым нет желания расставаться, и про то, что дракон просто может разбить мне сердце.

– Если ты откажешься жить в моем замке, я отрекусь от престола. И раз уж придется переезжать к тебе, нужно избушку расширять.

Я вытаращила на него глаза.

– И ты…ты… А твой народ?

– Мне придется делать этот выбор, если ты не захочешь переезжать в замок. По нашим законам, вожак должен жить в своем королевстве в замке.

Я вспомнила семерых лордов, вздохнула. Ох, они не порадуются, если Арий отречется от трона из-за ведьмы. Да и я себя за этот выбор всю жизнь буду винить. Ведь даже сам факт, что Арвил ради меня готов пойти на такое…

Я поймала его ласковый взгляд, покраснела.

– Так что решаем?

– Не знаю. Мой лес… И Ирий…

– Лес есть и за замком, птенчик. Можешь ходить в него, сколько хочешь. Только защиту свою наложу, уж не обессудь. Я не собираюсь лишать тебя свободы, но так будет спокойнее для нас обоих. А Ирий… он не согласится на переезд, полагаю?

– Да. Его здесь зазноба держит.

– И имя этой зазнобе – принцесса Виолетта.

– Откуда ты знаешь? – поразилась я.

– Да не бойся ты, не выдал бы.

– Эм…

– Впрочем, этот вопрос уже решен. Делин отдаст за него свою дочь.

– Что? Как тебе это удалось?

– Я всего-то напомнил, что когда одна упрямая ведьма согласится стать моей женой, Ирий будет моим родственником. А кто же откажется в браке столь родовитому мужчине?

Я глупо моргнула.

– Насчет жить, они, конечно, с нами не смогут. Делину нужен тот, кому он передаст власть. Он спит и видит, как будет нянчиться с внуками, – и Арвил так весело улыбнулся.

И как не влюбиться в мужчину, который успел решить все твои проблемы?

– Что касается твоего разбитого сердца…

Арвил подбросил хвороста в огонь, придвинулся ближе, заглянул в глаза.

– Я с тебя готов пылинки сдувать. Измен не будет, птенчик, потому что не захотим этого оба. Связь – штука та еще. Обидеть или ранить – тоже не смогу. Твоя боль – это теперь и моя боль, усиленная в тысячу раз. Детей, правда, хочется. Но готов подождать, пока ты окончательно не поверишь в то, что мне нужна.

Я вздохнула.

– Не веришь, – спокойно заметил он.

– Все так быстро произошло, что я…

– Изменения к лучшему. Давай попробуем, Люцина. Пожалуйста.

И так ласково провел пальцем по моему подбородку, заглядывая в глаза.

– Давай, – прошептала я.

– Не пожалеешь, обещаю.

И накрыл мои губы своими, даря сладкий, тягучий, как мед, поцелуй. Отпустил на мгновение, но отдышаться не дал, снова прикоснулся. Осторожно так, бережно. Я застонала.

– Я же тебе желание обещал, – вдруг вспомнил Арвил.

Я с трудом скрыла разочарование. Сейчас мне хотелось только одного: ласк этих горячих нежных губ.