…

Следующий день – выходной. Я по-быстрому заканчиваю с делами, взмокнув под слишком ярким солнцем. Обычно, когда я иду на работу, оно начинает снижаться к горизонту. Я люблю солнце. Хоть и скучаю по Тахо, прохладному и покрытому зеленью, порой я нахожу наслаждение в полном отчуждении от того места.

Но не сегодня.

Сегодня продуктовый магазин кажется мне форпостом Тарантино, в котором надо мной насмехаются бобы в жестяных банках. Они, и морковь со срезанной зеленой верхушкой, и вялая кинза. Все кажется давнишним, вернувшимся из прошлого и негодным к употреблению.

Находясь здесь, он оскверняет мой город. Он нарушает мой распорядок, портит мне аппетит, отравляет мое желание провести ночь, запершись в своей угнетающей квартире с кремовым пирогом, бутылкой водки и приносящим счастье набором из контрабандных таблеток всех цветов радуги.

Какое же я херово ничтожество.

Откуда мне черпать решительность? Как согласить на что-то второсортное, когда он там? Когда я знаю, что он существует и делает это с невообразимо непринужденной мужской грацией? Как я могу обмениваться парочкой фраз с кем-нибудь в этом мире, когда все они лишь автоматы нижайшего качества? Или, возможно, все дело во мне.

Подпиши и увидишь, как я уйду.

Признай, что ты солгала. Признай, что ты солгала.

Ну и какого черта я добьюсь?

Очевидно, развода.

Ладно.

Я должна покончить со всем этим. Должна идти дальше.

Я включаю ноутбук и открываю электронную почту. Посылаю ему сообщение. Я ввожу только адрес, и Gmail просит меня подтвердить, что я хочу отослать сообщение без темы.

Я солгала. Теперь подписывай.

Единственно приятное в этой комнате с присоединенными к ней душем и кухонным уголком – наличие балкона. С него видна Лас-Вегас-Стрип. Ничего сверхъестественного – в этом городе Стрип видно практически отовсюду. Наверное, я и из могилы ее увижу.

Я беру бутылку и иду смотреть на вид. Коричневые холмы вдалеке скрыты в фиолетово-оранжевых сумерках. Обстановка вокруг меня гнетущая, перевешенная надвигающейся ночью. Кажущаяся бесконечной, как и оставшаяся часть моей жизни.

Как и оставшаяся часть моей жизни, в которой не будет места, где я смогу от него спрятаться. От его музыки и воспоминаний о нем. Не будет места, где я хотела бы оказаться. Но я должна найти свой путь.

Я делаю глоток прямо из горла. Содержимое обжигает горло и глаза. Пахнет как медицинский спирт, вкус – соответствующий. И мне нравится.

К черту осторожность – закончу жизнь алкоголичкой.

Застряну в этой блядски сюрреалистичной, невыносимой жизни.

Застряну в своей золотисто-белой греческой тунике, так и кричащей «трахни меня». Застряну в казино, которое раньше любила.

Застряну, навечно наблюдая за тем, как прогибается ковер под моими ступнями. Застряну, избегая «Белладжио» с садовым потолком из надувного стекла и фонтанами, из которых бьются струи воды. Застряну в лучших днях своей жизни.

Или ночах.

Превращусь в окаменелость под неоновыми лучами, окунусь в бессмысленное существование официантки, подающей коктейли в этом гиблом месте.

…

Как ни странно, но на следующий день я просматриваю сайты университетов. Синий на желтом, золотистый на темно-синем, аккредитованные. Дорогие. Примечательно, что я понятия не имею, чем хочу заниматься. Одна из прежних официанток, которая до сих пор иногда приходит к нам, стала дантистом-гигиенистом. Она делает хорошие деньги. Но я не представляю себя, целыми днями возящейся в ротовой полости людей.

Скорее, я предпочла бы торчать в казино.

Возможно, ветеринарный колледж.

Тогда мне придется усыплять животных. Сомневаюсь, что сумею пойти на это.

Я закрываю браузер. Как-нибудь после, когда будет больше сил, потрачу их на это занятие.

Я принимаю душ и трачу оставшееся время на волосы, заплетая несколько кос и собирая их в корону в греческом стиле, вытащив несколько густых прядей, чтобы они обрамляли лицо. Это единственная творческая вольность, которую я разрешаю себе в силу надоедливого варианта своей формы.

Люди частенько делают мне гнусные предложения. Обычно это не те подлые бабники, от коих вы ожидали бы услышать подобное. Нет, обычно это какой-нибудь парень, какой-нибудь бедный мошенник, который не может вычислить шлюшку в группе туристов. Обычно он несмело спрашивает меня, не хочу ли я слегка подзаработать. Обычно он выглядит чрезвычайно смущенным.

Не сегодня.

Этот парень не выглядит одиноким и притом он не выглядит смущенным. И он не спрашивает.

Он ссылается на известное мне имя.