А уж когда Советы начали проходить в Алмазном саду, без подобного перерыва и вовсе обойтись не получилось бы. Слишком часто обсуждения затягивались надолго. Как становилось понятно сейчас — с подачи не-нэх, словно нарочно провоцировавших и разводивших говорильню раз за разом. Илора, подбирая последний кусочек восхитительного пирожного, обдумывала: зачем бы подобное было нужно людям? То есть, ясное дело, что вывести нэх из себя, но вот какую конкретно цель они этим преследовали?

Впрочем, перерыв заканчивался, и нужно было собраться: сейчас будет обсуждение. Обязательно надо проверить, добавили ли в кувшин с водой смягчающий отвар, иначе Голос не сможет вести собрание дальше. Он и на перерыве нахрипелся, потому что разговоры вовсе не стихли, отнюдь. Огневики тоже налегали на угощение: им приходилось очень внимательно следить за перепадами настроения окружающих, двигавшихся вроде бы бессмысленно, но очень уж целеустремленно. Там кто-то с кем-то словом перекинулся, здесь друг другу кивнули…

Создавалось ощущение, что Совет разбился на два лагеря, и сейчас будет грандиозная стычка. Будто две волны вот-вот схлестнутся, и какие брызги полетят — кто знает.

В зале Совета никогда не было какого-то определенного раз и навсегда порядка рассаживания. Так получалось, что соседи по землям обычно кучковались вместе, ну, или по интересам. Сейчас же Илора наблюдала нечто очень странное: этины, ранее предпочитавшие устроиться поближе к центру зала, рассаживались на самых верхних скамьях, занимая их с такими промежутками, чтобы ни одному нэх не пришло в голову потеснить их и сесть рядом. И уже это очень настораживало. Часть вообще рассредоточилась уж совсем бессистемно и хаотично. Пожалуй, понимание вызывали только те этины, которые довольно плотной группкой устроились вокруг этина Джеро. Тут и гадать нечего: эти собираются поддерживать его в дебатах, выбрав своим лидером.

Нет, все-таки странно это…

Илора покосилась на соседа-огневика, опять пристроившегося рядом, но тот только неопределенно пожал плечами.

— Напряжены, — почти не разжимая губ, шепнул он. — Чего-то ждут.

— Хотелось бы мне знать, чего именно, — так же тихо пробормотала она.

Голос вышел в круг, кашлянул, безуспешно пытаясь прогнать хрипотцу.

— Итак, нэх, этины, заседание Совета продолжается. Прошу поднимать руку, если у вас есть, что сказать Совету.

Ну да, конечно: этин Джеро тут же среагировал, нарочито неспешно, почти с ленцой. Знал, что его не перебьют, дадут высказаться.

— Полагаю, вы возмущены моим недоверием? — чуть насмешливо начал он, демонстративно оглядываясь, задерживая взгляд то на одном нэх, то на другом. — Сказки об Исцелении Стихий, на которых вы были воспитаны… Внезапно восприняты всего лишь сказками. Но, если подумать: что мы знаем об этих самых Стихиях? Некие природные силы, могучие, но совершенно безмозглые, не имеющие никакого понятия о логике и здравом смысле. Да, логике и здравом смысле!

Джеро сделал паузу, но не дал никому вклиниться, продолжив:

— Вы, нэх, слишком подвержены эмоциям. Сиюминутным, призывающим к жизни силы могучие — и опасные. Там, где требуется трезвое мышление, вы начинаете трясти стены домов или выплескиваете воду из кувшинов. Там, где требуется холодный расчет — вы думаете о каких-то нелепых древних традициях.

Кто-то из молодых представителей древних родов — из тех, что хорошо знали историю, вероятно, Илора не была с ним лично знакома, — дернулся вскочить, но его удержали. Может, и рот закрыли — рядом сидел очень знакомый воздушник в традиционных горских одежках. Он даже не пошевелился, а юнец замер на месте, только глазами косил на соседа. И правильно, нечего раскидываться дурными подтверждениями.

Не добившись реакции, Джеро покачал головой.

— Опасны… — задумчиво повторил он. — Вы и ваши Стихии — опасны. Да, я понимаю. Когда-то, в прошлом, больше нечего было противопоставить миру. Это было единственной силой, способной защищать и разрушать. Но теперь?.. Оглядитесь: теперь люди сами подчиняют себе мир. Сами берут, что хотят, сами покоряют — и Стихии тоже! Люди, умеющие думать головой. Люди, понимающие, чего хотят от будущего — и уверенно идущие вперед. Мы давным-давно выкинули мечи и луки со стрелами. Они нам больше не нужны. Вы — тоже. Вы — опасны и безумны. А значит, будете уничтожены.

Этин Джеро произнес это так спокойно, таким ровным тоном, что смысл слов дошел не сразу. Илора ошалело смотрела, как он поднимает руку, сжимая в ладони что-то непонятное, холодно взблеснувшее металлом. Время как будто стало текучим-текучим, неторопливым, дающим увидеть все, осмыслить, постичь суть. Суть этого нелепого движения, закончившегося коротким резким звуком.

Голос упал молча. Взял — и завалился назад, раскинув руки, даже сказать ничего не успел. А ведь только что стоял, тянулся к стакану с отваром — Илора проверила лично, не поленилась…

Время сошло с ума, покатившись втрое быстрее.

Все смешалось воедно: разворачивающийся к ней этин, сидевший чуть ниже, в руках которого тоже поблескивал металл, жуткий рев-треск над ухом: «Щиты!», промелькнувшая перед лицом ладонь, окутанная пламенем. Ладонь, перехватившая что-то.

У ног Илоры упала на камень расплавленная капля металла.

— Щиты поднять! — рявкнуло над залом уже практически не человеческим голосом.

И разом взвыло, затрещало, зашипело: те, кто не забыл, что такое война, накрывали плотными щитами Стихий тех, кто растерялся или не смог сразу создать нужное. Илора за завесой чужого пламени — почему-то с ядовито-зеленым отливом — с ужасом и растерянностью смотрела, как падают те, кого не успели прикрыть.