Шрифт:
И снял с пояса свернутую обережь с узорчатыми гирьками на концах. Яр принял её, бережно, еще до конца не веря. Поклонился:
— Дайомэ, Янтор. Я…
— Она тебе понадобится. Сердце твое здесь родилось, здесь тебе и жить, Хранитель, — последнее было сказано тихо, чтоб услышал пока только сам Яр, да, может, Страж Эфара.
Но тот, кажется, и так знал, потому что лишь улыбнулся, хлопнул Яра по плечу.
— Ты даже на равнинах горцем сумел родиться. Так что к добру все.
— Ты останешься, Янтор? — Яр прижал обережь к сердцу, поднял глаза на удэши.
— Останусь. Разделю с тобой праздник, Эона.
— Тогда идем! Там наверняка еще осталось мясо, а я воды принесу.
На такое приглашение удэши лишь рассмеялся, но в глазах мелькнуло что-то, а что — Яр не разобрал. Но пообещал себе обязательно потом обдумать.
Янтор действительно не ушел, оставался на празднике, рядом. Ел мясо, смеялся — и, вот удивительно! — его уже никто не боялся. Да, люди относились к древнему духу с почтением, но одновременно и по-свойски, примерно как к нехо. Может, и владетель майората, но так и сам кровь от крови этой земли, её ветрами окрылен. А Янтор и вовсе Эфар и есть. Как его сторониться?
Когда уже окончательно стемнело, и на площади запалили костер — обычный, без пляски, — Яр уже думал, что его ничего не может удивить. Но потом собравшиеся как-то сначала потянулись в одно место, загомонили, притихли. Из толпы вынырнул Динк, огляделся и, найдя Яра, поманил за собой, поближе к костру. Люди расступались, позволив пройти и увидеть устроившегося на толстом бревнышке Айлэно. С одной стороны бревно уже лизало пламя, но Стражу Эфара оно нисколько не вредило, как и гитаре, которую он бережно настраивал.
Люди ждали, и Яр сам невольно затаил дыхание, гадая, что же тот собрался играть. Но когда пальцы легли на струны, все равно — как ударило. Потому что песня…
— Пути и годы ждут нас впереди,
И никогда не смолкнет песня эта,
Пусть много будет в ней тепла и света,
До края жизни с песнею дойди.
Как жили мы борясь и смерти не боясь,
Так и отныне жить тебе и мне,
В небесной вышине и в горной тишине,
В морской волне и в яростном огне.
Как жили мы борясь и смерти не боясь,
Так и отныне жить тебе и мне,
В небесной вышине и в горной тишине,
В морской волне и в яростном огне,
И в яростном, и в яростном огне.
Огонь взвился выше, еще выше, вторя припеву — а Айлэно начинал новый куплет:
— Любовь, надежду, веру в новый путь,
Не может зло отнять у нас с тобою,
Так счастье жить то радостью, то болью,
И смерть сама не в силах зачеркнуть.
Мягкий, но сильный голос летел над площадью, снова перечисляя Стихии, и пламя костра будто вторило ему.
— Нам все дано, поступок, мысль и речь,
И только это в нашем мире властно,
Украсить жизнь, чтоб жизнь была прекрасна,
Своею жизнью жизнь увековечь!**
— Клянусь, — шепнул Яр под последний перебор гитары, и легкий ветерок подхватил его слово, вплетая в саму ткань бытия и мира, в Стихии.
Он ушел тихо, словно окутанный сумерками, как волшебным плащом, сделавшим его невидимым для людей. Ушел туда, куда ноги сами привели — к Кречету. В тихий сейчас дом Стража, под бок первого старшего друга, поддержавшего не так, как дед или бабушка, но не менее тепло.
Тот не спал. Ждал, сел на постели, когда скрипнула дверь.
— С днем рождения, Яр, — улыбнулся смущенно. — Только вот с подарком у меня не вышло.
— Ты уже подарил мне его, — Яр тихо устроился рядом с ним, плечом к плечу, не глядя, нашарил ладонью ладонь, сжал пальцы. — Спасибо, Кречет.
— Да?.. Ну… ладно, — тот подтянул край одеяла, укутал, и им, и теплом, слабеньким еще пока. — Пожалуйста, раз так.
Яр от всей души пожелал ему завтра подняться с постели. Прийти, наконец, к согласию с самим собой — и со своей внутренней сутью. И, как всегда, не заметил всплеска дара, просто уснул, как был, не скинув ни уны, ни сорочки, привалившись головой к надежному плечу Кречета.
Комментарий к Глава 14
* сат — метр
** В главе использован текст песни «Как жили мы, борясь» из к/ф «Не бойся, я с тобой», музыка — Полад Бюль-Бюль Оглы, слова — Алексей Дидуров.
========== Глава 15 ==========
Перерыв традиционно приходился на обед.
Традиция пошла из Ташертиса, потому что голодный огневик — злой огневик или, как минимум, плохо соображающий огневик. А в Круге Чести головой думать надо только так, а уж злиться и вовсе не положено. И общение со Стихией поневоле выматывает, поэтому лучше перекусить и браться за дело с новыми силами, а не разводить злые споры на пустом месте. В Аматане эта традиция прижилась в основном с подачи водников — те любили обдумать все, взвесить неторопливо, переключившись с обсуждения вопроса на что-нибудь еще.