Известно, что диалектический ход развития любой науки (а мы определили общую теорию судебной экспертизы именно как науку), связь судебной экспертизы с диалектической логикой, влияние процессов интеграции наук и т. д., и т. п. не исключают возможности пересмотра некоторых, казалось бы, устоявшихся на данный период ее развития положений, лежащих в основе ее фундамента, и с очевидностью свидетельствуют о бесконечности этого процесса. Это вполне естественно и закономерно. Однако позиция профессора Е. Р. Россинской, утверждающей, что такое переосмысление «поднимет ее (общую теорию. – Т. А.) до уровня полноценной науки, для которой тесны рамки праксеологии», не выдерживает критики. Подобное утверждение сводит «на нет» все предшествующие научные изыскания, благодаря которым и была сформирована общая теория судебной экспертизы как самостоятельная область научного знания. Исходя из утверждения профессора Е. Р. Россинской, можно утверждать, что полноценной науки судебной экспертизы пока еще нет, но она может быть сформирована лишь за рамками праксеологии.

Но вот парадокс: именно праксеология лежит в основе определения предмета экспертологии, предложенного профессором Е. Р. Россинской, под которым она понимает «теоретические, правовые и организационные закономерности осуществления судебно-экспертной деятельности в целом (курсив наш. – Т. А.); закономерности возникновения, формирования и развития классов, родов и видов судебных экспертиз и их частных теорий на основе единой методологии, унифицированного понятийного аппарата и с учетом постоянного обновления и видоизменения судебно-экспертных знаний и разрабатываемые на основе познания этих закономерностей единые для всех видов судопроизводства унифицированные экспертные технологии, стандарты экспертных компетенций и сертифицированных экспертных лабораторий, единое правовое и организационное обеспечение судебно-экспертной дея тельности» [10] .

Во-первых, в основе ранее предложенного нами определения предмета общей теории судебной экспертизы также лежат закономерности судебно-экспертной деятельности в целом [11] . Во-вторых, закономерности, указанные в определении профессора Е. Р. Россинской, на поверку являются закономерностями именно практической экспертной деятельности. Наконец, в-третьих, развитие общей теории судебной экспертизы теснейшим образом связано с обоснованием тех процессов, которые происходят в практической экспертной деятельности.

Сказанное обусловливает необходимость глубокого осмысления как отдельных процессов и явлений судебно-экспертной практики, так и развития общей теории судебной экспертизы в целом на основе не только мировоззренческих, но и, в первую очередь, праксеологических принципов, вырабатываемых праксеологией, призванной рассматривать наиболее эффективные способы деятельности (включая мыслительную) с точки зрения их практических свойств, т. е. в смысле их эффективности (целесообразности) [12] .

Отмечая, что основные отличия предложенной нами концепции общей теории судебной экспертизы от всех существующих заключаются в исключении «рассмотрения в рамках общей теории судебной экспертизы правовых и организационных основ экспертной деятельности», профессор Е. Р. Россинская пишет: «Но то, что не вызывало возражений 20 лет назад, не отвечает реалиям сегодняшнего дня, когда насущной стала задача унификации законодательства о судебно-экспертной деятельности независимо от формы [13] судопроизводства (процесса). Те же возражения можно выдвинуть и касательно организационных основ судебно-экспертной деятельности». И далее она констатирует: «Теоретические основы правового, но не процессуального, и научно-организационного обеспечения судебно-экспертной деятельности должны разрабатываться не теорией судебной экспертизы (здесь, безусловно, правы и Т. В. Аверьянова, и Р. С. Белкин), а именно судебной экспертологией – наукой о судебной экспертизе, в то время как процессуальные аспекты остаются в ведении наук процессуального права. Таким образом, говоря об изучении закономерностей судебно-экспертной деятельности в целом, нельзя оставить в стороне изучение закономерностей единого правового и организационного обеспечения этой деятельности, независимо от вида процесса [14] . Поэтому думается, что общее название – «судебная экспертология» в настоящий момент больше соответствует реальному положению вещей» [15] .

Итак, по логике профессора Е. Р. Россинской следует, во-первых, что унификация законодательства о судебно-экспертной деятельности – это насущная проблема сегодняшнего дня, во-вторых, что разработка теоретических основ правового регулирования судебно-экспертной деятельности – это прерогатива судебной экспертологии, а процессуальные аспекты – это область процессуального права. Наконец, в-третьих, что все обозначенные профессором Е. Р. Россинской закономерности судебно-экспертной деятельности характерны только для теории (науки) судебной экспертологии (!?).

Заметим, что, по крайней мере, некорректно рядом с термином «правовой» использовать и термин «процессуальный» как разные понятия, ибо термином «процессуальный» обозначается понятие «правовой». Само же понятие «правовой» используется для обозначения материального права и процессуального права, например, уголовное право (это материальное уголовное право) и уголовно-процессуальное право (это процессуальное уголовное право).

И в то же время непонятно, что имеет в виду профессор Е. Р. Россинская под «правовым регулированием», а что под «процессуальным правом». Представляется, что здесь идет некоторая подмена понятий. Из теории права известно, что предметом правового регулирования являются общественные отношения, на которые направлены регулирующие воздействия той или иной правовой нормы, а совокупность общественных отношений, регулируемых правовыми нормами, образует сферу правового регулирования. Если перенести это на почву судебно-экспертной деятельности, то можно предположить, что речь идет о правоотношениях, возникающих между субъектами в процессе назначения и производства судебной экспертизы, а также в процессе привлечения эксперта в качестве специалиста для участия в проведении отдельных следственных действий (например, в качестве консультанта) и в суде. Но и эти правоотношения регулируются процессуальным законодательством и не должны регулироваться ведомственными приказами и инструкциями, поскольку процессуально-правовые отношения подлежат регулированию исключительно процессуальным правом (ст. 1 УПК РФ и подобные статьи ГПК РФ, АПК РФ).

Процессуальное право – это часть правовой системы, совокупность норм, регулирующих отношения, возникающие в досудебном и судебном уголовном процессе, при подготовке к рассмотрению дела и в ходе рассмотрения дела в порядке гражданского, арбитражного, конституционного, административного судопроизводства.

Профессор Е. Р. Россинская абсолютно права, утверждая, что «единство интегрированной природы всех родов и видов судебных экспертиз независимо от вида процесса (а точнее, независимо от формы судопроизводства или независимо от формы процесса. – Т. А.) диктует единство процессуальных форм использования специальных знаний, а не только судебных экспертиз» [16] . Конечно, целесообразно чтобы законодатель Российской Федерации оптимально урегулировал процессуальную форму судебной экспертизы в каждой из четырех сфер судопроизводства с привлечением ученых специалистов в области судебной экспертизы. Но это прерогатива законодателя (!), а не судебного эксперта, о чем говорит и сам автор. Однако ее утверждение о том, что только «в рамках экспертологии возможна разработка единых подходов к получению доказательственной информации с использованием специальных знаний», вызывает недоумение.