В конечном итоге Дюги предстает защитником социально-юридического, т. е. позитивистского и социологического понимания права, но с некоторым отступлением в пользу естественно-правовой традиции. Разработанная им теория солидаризма оспаривает одновременно и марксистское учение о классовой борьбе и принципы буржуазного индивидуализма, характерные для ранней стадии развития капиталистического общества. На основе своей концепции Дюги разрабатывает ряд теоретических и практических рекомендаций, способствовавших развитию государственно-монополистических тенденций. Он проповедует децентрализацию и самоуправление, отрицает идею невмешательства государства в экономику, но в то же время выступает против государственного воздействия на процесс превращения социальных норм в правовые.

Взгляды Дюги оказали благоприятное воздействие на развитие политического и правового сознания новейшего времени. Однако, несмотря на то, что сам Дюги был сторонником буржуазной демократии, двойственность и противоречивость его концепции позволила использовать его идеи в самых различных целях: в частности, в социалистической юриспруденции и в идеологии фашизма – для обоснования категорий долженствования, усиления власти государства, ликвидации частного права и т. п.

Прежде, чем говорить о российских юристах, необходимо отметить, что судьба права складывалась в России на протяжении ее многовековой истории далеко не так гладко и однозначно, как в Европе. Повлияли на нее, прежде всего, особенности возникновения и развития российской государственности. Наши предки, вступив на путь самостоятельного исторического процесса значительно позднее многих европейских народов, оказались как бы в стороне от основных путей европейской цивилизации и культуры; не испытали на себе влияния античной культуры, в том числе и правовой, прежде всего римского права, доставшегося в наследство Европе.

Существенно повлияли на специфику нашего национального правосознания и такие параметры народной жизни, как патриархальность, православие, поглощение личности миром, общиной, локальность, ограниченность крестьянского мира. Православие давало россиянину ощущение своей принадлежности к миру высших ценностей, истины. Соборность можно противопоставить западноевропейскому индивидуализму, проникшему и в религию.

Поглощение личности миром реализовалось в осуждении всякого несогласного меньшинства внутри общины, выталкивании всего непохожего (как правило, лучшего). Человек сам по себе – ничто, только общинные интересы общезначимы. Отсюда – непризнание общиной личного права, непризнание общинной психологией индивидуальной вины, индивидуального причинителя ущерба и индивидуальной ответственности, которые являются важнейшим признаком правового регулирования общественных отношений и соответствующего им правового сознания.

Русская община, русский коллективизм, кроме универсальных признаков и форм организации жизни, имели и свою специфику, заключавшуюся в крайне медленном преодолении родовых, патриархальных пережитков, в правах общины на все земли ее территории и крайне слабом в силу этого развитии частной собственности, в значительной роли общины в хозяйственных вопросах, касающихся ее членов, и длительном существовании общины в национальных масштабах (вплоть до периода массовой коллективизации крестьянства в советский период). Все это препятствовало становлению права и правового сознания в России. Н.А. Бердяев отмечал в 1923 г., что «с русским коллективизмом связано и отрицательное отношение к праву, смешение права с моралью. Но отрицание права, которое у русских шло справа и слева, есть отрицание личности, порабощение ее коллективом Такое отрицание права есть знак ослабления личного самосознания, есть недостаток личного достоинства, есть погруженность в безликий коллектив. Это свойство оказалось роковым для России.» [26]

А.И. Герцен отмечал в начале 50-х гг. XIX века: «Правовая необеспеченность, искони тяготевшая над народом, была для него своего рода школой. Вопиющая несправедливость одной половины его законов научила его ненавидеть и другую; он подчиняется им как силе. Полное неравенство перед судом убило в нем всякое уважение к законности. Русский, какого бы звания он ни был, обходит или нарушает закон всюду, где это можно сделать безнаказанно.» [27]

Что касается господствующего класса, то класс собственников в России подвергался большему, чем где-либо, избиению и уничтожению: исчезновение княжеств, разрушение городов, убийство городских жителей в период иноземных завоеваний и внутренних усобиц, избиение боярства и холопизация правящего сословия в эпоху Ивана Грозного, полное уничтожение частной собственности, ее владельцев и почти полное – интеллигенции после 1917 г. и т. д.

Это наложило отпечаток и на образ мышления русской интеллигенции. Так, В.О. Ключевский в 1892 г. отмечал: «Русский мыслящий человек мыслит, как русский царь правит: последний при каждом столкновении с неприятным законом говорит: «Я выше закона», и отвергает старый закон, не улаживая столкновения. Русский мыслящий человек при встрече с вопросом, не поддающимся его привычным воззрениям, но возбуждаемый логикой, здравым смыслом, говорит: «Я выше логики» и отвергает самый вопрос, не разрешая его. Произволу власти соответствует произвол мысли.» [28]

Поэтому неудивительно, что российская интеллигенция в области права не создала ничего сопоставимого с теориями европейских мыслителей, поскольку правовые идеалы никогда не имели для нее той же ценности, что на Западе. Тем не менее, Россия явила миру целую плеяду замечательных юристов.

Вспоминая выдающихся юристов прошлого, невозможно обойти вниманием человека, ставшего одной из наиболее ярких и значительных фигур русского просветительного движения второй половины XVIII века, внесшего неоценимый вклад в превращение русской теоретической юриспруденции в самостоятельную науку. Его многолетняя научная и преподавательская деятельность в стенах Московского университета преследовала благородную цель широкого распространения правовых знаний. Имя этого человека – Семен Ефимович Десницкий.