– Сам такой, - ответил ему темный. – Я лично отправлюсь к владыке Ра’харду. Я принят в его семью за заслуги перед Темным Ожерельем. И меня примут сразу же. Думаю, мы с ним договоримся.

– Но вот отдавать все забесплатно… - поник гном.

– Ни в коем случае. Я, знаешь ли, хочу детей. Много. Можно и приемных тоже. Их надо кормить и обучать. А это дорого.

– Слова не темного, но почти гнома.

– Ты на меня влияешь негативно.

– Так мы будем двигатель продавать?

– А то. Только темным, которые возьмут нас под защиту и военным, что сражаются с тенями – по одной цене. А вот всем остальным – извините.

– Тогда надо сразу защиту ставить. Чтобы при попытке развинтить и продублировать это все как на… - Криим осторожно посмотрел на командира, чья ненависть к непристойностям была широко известна, и благоразумно исправился. – Все бабахнуло. Конечно.

– Только постарайтесь, чтобы эти двигатели не взрывались сами по себе.

– Обижаешь, Морак. Безопасность – это наше всё!

– Вот и порешали, - поднялся наместник. – Лекарей вам вызывать?

– Это еще зачем?

– Так вы ж тут пьяные!

– У нас – горе. Поминки.

– Значит, так. Мальчишка сломался – значит, был слаб. Значит, ему было так поступить проще, чем выгрызть себе дорогу. А у нас – война. И дом, которому надо обеспечить безопасность и процветание!

– Корабль мы тебе дадим, - Криим, кряхтя, поднялся. – Экспериментальный. Там двигатель – зашибенный. Никто не догонит. Экипаж сработанный. Я их месяц уже гоняю. На слаженность.

– Мы долетим? – осторожно спросил Морак.

– Обижаешь, - всплеснул длинными руками гном. – Вот просто в душу плюешь!

– Ладно, прости.

– Что еще надо?

– Как можно больше гребней и штырей в подарок. И какого-нибудь инженера потолковее, у кого язык подвешен. Сам понимаешь: я и создание двигателей. Это даже не грустно.

– Это смешно, - гнусно ухмыльнулся гном.

– Нам финансирование будет необходимо.

– Когда производство будем ставить на поток – конечно.

Морак вздохнул:

– Твой инженер должен уметь очень хорошо говорить!

– Слушай, а бери Элгидора. Остальные светлые наши как-то держатся, а этот совсем сник. Но парень – толковый. И, как все светлые, впаривать умеет! Закачаешься!

– Только предупреди его, что у меня на Альраме остается семья. Так что если его душевное здоровье будет угрожать нашим планам – я страдальца сам прикончу!

– Отлично! – обрадовался Криим. – Это его взбодрит. И из меланхолии выведет. А мы пока займемся прототипом двигателя. Кстати, пусть нам темные пару кораблей подгонят – поменьше. Будет на них экспериментировать. Не свои же портить.

– Договорились. Я же отбуду через шесть часов.

– Все успеем, командир!

…

Жизнь была другая. Свободная. А Рябой так и остался заместителем Морака. Теперь же он смотрел на командира удивленно:

– Значит, ничего не случилось, но инженеры под замком, а ты улетаешь на Землю, хотя еще вчера не собирался.

Морак поморщился.

– Понял, у нас режим боевой готовности, - усмехнулся заместитель.

– И постарайся так развернуть силы, чтобы…если что… Получилось так, как в бою под капониром.

– Это когда у меня снайпера сильно заранее были на позициях? А мы свалились на головы наемникам совсем не оттуда, откуда они нас ждали?

– Именно. И попроси у Криима какую-то оповещалку сварганить, чтобы корабли чужие засечь…

– Сильно заранее, – скупо улыбнулся Рябой. – Не переживай, командир. Не у тебя одного здесь семья.

Кати он перехватил в больнице. И вид любимой женщины в белом халате – строгой, недоступной – заставил его позабыть, зачем он вообще сюда явился.

– Что случилось? – встревожилась она.

– Ээээ, - изрек он. И спросил жадно глядя на округлую мягкую э’тили.

– Морак, - рассмеялась она и чуть покраснела. – Веди себя прилично.

– Не хочешь, чтобы я тебя кинул на плечо и утащил… Веди в кабинет, - приказал наместник хрипло.

– Ты с ума сошел? – кокетливо спросила женщина.

– Да, - кивнул он. Подхватил на руки Кати. – Показывай скорее, где.

– Там, - взмахнула она рукой.

Через четыре часа он бросил бот на посадку. Резко, безжалостно. А что делать, наместник опаздывал, а это было не солидно. Но счастливая улыбка не сходила с его губ. Почему-то он был твердо убежден в том, что его э’тили только что забеременела.