На руки мага, словно из воздуха, упал потрепанный свиток, перевитый синей лентой.

— Список одержимых, — объяснили мне и развернули оный на середине. — Пункт тридцать восьмой, профессор Нирго Билль. — А далее, указывая на даты и стоящие напротив имени значки, задохлик назвал день получения одержимости, день озверения и час поимки. — Хм… его поймали в Ллосе, однако жалоба на одержимого поступила из городка Кием, расположенного в пятистах километрах от ваших мест. Ее подала владелица цветочной лавки госпожа Бурбос, неоднократно сообщавшая властям о том, что ее вот уже несколько месяцев изводят конкуренты.

— Как именно изводят? — интерес был не праздный. Все же с торговками у меня еще не все решено.

— То тушу растерзанного кабана на крыльцо дома подкинут, то лавку обольют вонючей гадостью, отпугивающей клиентов и дразнящей собак. Из-за чего госпоже неоднократно приходилось лавку мыть и перекрашивать. — Маг покачал головой, криво улыбнулся: — Н-да, полнолуние — не лучшее время для проявления привязанности.

— То есть это он за ней так ухаживал? Тащил еду и метил территорию, — и подумалось мне, что покойный супруг был не так уж и плох. — Хм, а букет полевых ромашек на день рождения и три поцелуя вместо прелюдии — это еще хорошо.

— Что? — егген удивленно воззрился на меня.

— Мысли вслух, — отмахнулась беспечно. — К слову, а чем отличается озверение от буйства?

— Силой зверя. В первом случае зверь проявляет себя через оборот двуликого и возобладавшие инстинкты. — Хотелось спросить, что страшного в инстинктах, но маг уже сам пояснил: — Он тянет возлюбленной тушу убиенного животного, метит угол ее дома, пытается загрызть конкурентов, иногда начальника, бывшую возлюбленную и прочих подвернувшихся.

А вот и страшное.

— Во втором случае, — продолжил Регген, — зверь захватывает власть над магом. Превращается в магически заряженную, неуправляемую сущность, действующую на голых инстинктах. Конкурентов он уже не грызет, уничтожает магией.

— Ошибаетесь, лобастый разумен и вменяем, — и чтобы не слышать слов возражений, я обратила внимание графа на значок. Черный круг с белым перевернутым треугольником внутри и черной же точкой сверху. В нашей деревне так обозначали потери, что-то испортившееся, пропавшее. Здесь же… — А что это значит?

— Что маг исчез, но все еще ходит среди живых, — ответил задохлик, и я внимательнее посмотрела на список.

Из восьмидесяти одержимых магов пятьдесят пять озверевших, из них сорок буйных, среди которых девятнадцать невесть где пропавших, а нет, уже двадцать. И проведя пальчиком по графе с только что вспыхнувшим значком потери, я вздрогнула.

Урген Врадор!

— Святые угодники, неужели он меня не послушался?

— Кто? — Регген сел ровнее, свел брови к переносице.

— Глава контроля! Вот его имя, вот значок… — но стоило ткнуть пальчиком, и черный круг с треугольником вначале стал красной оскаленной мордой буйства, затем белой мордой озверения, а после исчезла вместе с именем главного стража.

— Ося, его здесь быть не может! — уверенно ответили мне и скрутили список. — В отличие от нас, укушенных против собственной воли, Врадор на получении одержимости настоял сам. Прошел через привязку зверя к магическому резерву, и теперь является самым сильным и самым уравновешенным одержимым. Ему не грозит ни озверение, ни буйство.

Спорить не буду, однако своим глазам я верю.

— Но он носит красную трость, — кивком указала на оную, скромно стоящую возле двери.

— Ради солидарности и поддержки нас, ущербных, — презрительно хмыкнул мой собеседник и откинулся на подушки.

— Так это же хорошо! — нашлась я. — Он на собственном опыте знает, как люди реагируют на одержимых…

Хотела сказать, что Врадор предвосхищает панику среди населения, но не успела. Задохлик окунул меня в золото собственного взгляда и ехидно проговорил:

— Да-да, а тех, кто не реагирует, многоуважаемый У.В. старается переманить к себе.

Тут бы мне ответить, что не сильно он и старается. Всего-то два раза на побег намекнул, один раз предложил сменить работу. Словом, дилетант каких поискать. То ли дело Вардо Регген, граф Лофре. Не успел рассмотреть, сразу тростью ткнул, затем через суд оформил годовую повинность. Уже не вспомнить, кто настоял на официальном разбирательстве.

Внимательно наблюдавший за мной задохлик неправильно понял протяжный печальный вздох. Опять решил, что я побег готовлю. Подался вперед, вцепился в мои плечи:

— Только не говори, что ты согласилась! Ося?

— Ой, да прекратите вы трястись, не сбегу я никуда! У меня тут только-только дело на ноги стало, вернее, на корточки, если в ближайшее время спрос таки превысит полторы тысячи пирожков. — Тяжело вздохнула и продолжила озвучивать доводы: — Быстрорастущая капуста, бесплатная крыша над головой, порталы. Плюс пауки и слизни только приучаться стали. Ко всему прочему, здесь есть вы — опора и надежа, а еще щенок!