— Так это ему знать не… Йик! Не нужно. Он говорит, главное, чтоб человек был хорошим, а что до быта, так Ося сама его наладит и все, ч-что надо в порядок при-и-ведет.

— Так и сказал?

— Не просто сказал, похвастал! Что ты вопреки всему… три дела на ноги подняла. Шкатулки… массажные комнаты и-и-и что-то там еще.

— Грибы, — невесело усмехнулась я и моргнула пару раз, чтоб интерьер перестал расплываться. А я и не знала, что отец горд за меня. — Это еще до брачных клятв было. У Рябого помимо комнат со старьем, ожидавшим ремонта, сараи во дворе стояли, доверху забитые опилками и трухой — самое то для грибов. Но… стоило купить лицензию и получить первые плоды, муж сказал, что от спор трудно дышать, и все запретил.

— Он споры из двора унюхал? — удивился граф-оружейник, подхватил один из мешков и отправился к чану.

— Из дома. Им странным образом удалось пробиться сквозь обитавшую там пыль, грязь и… Просеять не забудьте! — рыкнула, когда он попытался вот так, из мешка муку засыпать в чашу.

— Так она мелкого помола и дво-двойного просева, — начал Регген.

— Иными словами, в последний раз просевали ее осенью или того хуже, летом.

Нехотя он повиновался. Сбросил пальто и пиджак, взял сито и словно между делом заметил:

— Ох, чувствую, скоро от муки будет нечем дышать. Йик!

От такого заявления я разом забыла про отца и его продающие речи. Подбоченилась, прищурилась, протянула с укором:

— Это вы мне ябого решили напомнить? Или повторить его опыт? Зря, очень зря. Он был плохим, но вы же хо-ро-ший.

— То есть… йик, я для тебя хороший? — вскинулся маг.

— Конечно! Кто, как не вы сейчас замесит тесто, натрет и обжарит капусту, налепит со мной пирожков?!

— И это все мои заслуги?! — не преминул он возмутиться, отложить сито и мешок, дабы воззриться на меня со всей своей пьяной строгостью.

— Хм! — я изобразила задумчивость. — А расскажите, что с вами в академии произошло, и станете очень хорошим.

И вроде бы простая просьба, но маг вдруг дернулся как от пощечины и стремительно протрезвел.

— Нет, — отрезал он. Сглотнул, подумав о чем-то неприятном, и решительно взялся за работу.

Мука стояла столбом, капуста летела в разные стороны, опара пенилась, разогретое масло шкварчало, я дальновидно помалкивала, лишь изредка поправляя действия Реггена. Слава угодникам, в этот раз он с солью и перцем не переборщил и хорошенько протушил начинку. Пирожки лепили в угрюмой тишине, а вот жарили в напряженном молчании до двух часов ночи. Задохлик хмурился, жевал губы, что-то бурчал себе под нос, скрипел зубами и вздыхал то со стоном на губах, то с проклятьем.

И вот, взирая на его мучения, я тихо предложила:

— Вардо, а давайте завтра я сама пирожки отнесу и передам их Буре.

— Одну не пущу, — ответил он, выплыв из тяжелых дум и вновь в них погрузившись. Сложил свертки в корзинки. Накрыл их скатерками, аккуратно на тележку водрузил и вздохнул: — А лучше оставайся дома, мне спокойнее будет.

— Да? В таком случае, чтоб вам совсем спокойно было, оставайтесь со мной.

— Ося…

— Злося, — решительно вытерла руки и отправилась спать, — обсуждение закрыто.

После всех волнений, метаний и обсуждений, которые маг таки старался открыть, спали мы как убитые, не услышав очередного нашествия слизней и первого пришествия пауков. Так что поутру кузня блестела не только морозными окнами, но еще и скользкими дорожками и свисающими с потолка паутинами. Красиво. Если не думать кто и как это сделал, то очень красиво, но вот если присмотреться… То на полу слизни вывели троекратный знак напоминания, центром которого стал стол с тюфяком, а пауки изобразили знак устрашения.

— Не понял. Это что за напасть? — удивился маг, поднимаясь.

— В этот раз исключительно ваша, — сообщила с зевком и напомнила: — Я мыла вчера.

— Да я не об этом! А о том, что они перешли все границы дозволенного.

— Только сейчас или в первый раз тоже? Или все дело в том, что они слишком близко подобрались к тюфяку?

— Угу, — невнятно выдал задохлик и встал, — они так раньше себя не вели. А теперь словно…

— Обезумели? — предположила я и потянулась за одеждой.

— Оголодали.

Платье выпало из моей ослабевшей руки. Звонко стукнулось пуговками о пол, привлекая внимание.

— Что, Ося? — насторожился Регген и моментально оказался возле меня, взял за дрогнувшую руку. — Тебе снова плохо?!

— Нет. Я вспомнила…

— Что вспомнила?

— О подкормке. До недавнего времени я их картошкой и опарышем кормила, а затем… забыла принести. — Представила, как они расстроились, оказавшись без прикорма, и всполошилась. — Нужно срочно купить! И в два раза больше.