– Я и не доверяю.

Она смотрит исподлобья, и Крис убеждается в том, что она сама еще ребенок, и знает, что должен оградить и помочь, потому что не справится. И тогда он говорит:

– Если ты хочешь спасти друзей, постарайся для начала понять себя.

========== чувствует ==========

Его звонок перенаправлен в автоматическую систему голосовых сообщений.

“Привет, меня сейчас нет на месте.”

Звуковой сигнал.

“Это Стайлз. Каждый день я прихожу к твоему отцу, и мы вместе ждем. Прошел месяц. Что-то происходит, и я уверен, что только ты сможешь объяснить мне. Вернись, просто

возвращайся назад”.

//

Малия с Арджентом в пыльной квартирке живет тридцать три дня и все это время понимает себя. Она пытается понять, но ничего, правда, не выходит. Они вместе спят на диване и переходят на “ты”, и это единственное, что ясно, что вроде как не меняется и меняться не планирует.

Но теперь она чувствует, как он растет, как прогрызает себе путь волчьими зубами, которых быть не может. И видит распухший живот, растянувшийся, будто шар, и скрывает его за арджентовскими футболками. Не такой большой, как говорят, но круглый и нелепый, ужасно нелепый.

Крис называет его нескладным “ребенок”, и Малия скалится по-волчьи, чтобы он заткнулся. Между ними пропасть в тридцать лет, но он не строит из себя папочку, а она не вешается на шею, поэтому как-то живут, и обоих это устраивает.

Его люди передают, что видели Волчицу на границе с Мексикой, и в запасе остается времени больше, чем изначально, чем в принципе требовалось, поэтому стремление убить в подкорке заседает маниакальным и нездоровым почти. Крис ее не осуждает, но у него взгляд всякий раз, когда об этом, устало-досадливый.

Ее по-прежнему и без изменений тошнит, и Арджент утрами/днями/ночами подставляет ведро, как должное, - это вроде немого соглашения. А еще она впервые улыбается. И говорит обычное, но для них важное:

– Спасибо.

И он улыбается в ответ.

Малия не знает, когда он становится не главной, но нужной теперь уже частью; когда берет шпатель из простых слов и выравнивает края-стены; когда открывает в груди дверь и заходит без стука. Крис помогает, да.

Но пустота ночами стены монолитные дробит все равно. Ему не заполнить, потому что Стайлз внутри. И тот, кого он после себя оставил. Малия боится, что к нему привыкнет, что он забьется гребанной необходимостью, кислородом, без которого умирают.

У нее дыра вместо сердца в форме Стайлза и их ребенка. Которого не должно было быть.

Она убегает ночью. Без сапог, куртки и Криса. Врывается в тьму, под дождь и бежит, бежит вперед, а, может, назад, но не останавливается, не оглядывается, сбивая ступни, разрезая трещинами на асфальте. Убегает и совершает очевидную в фатальности ошибку: сталкивается с Волчицей. Нос к носу, и ретироваться, конечно, не успевает. Там, в Мексике, была не она, но вряд ли уже скажет об этом Крису.

– Я следила за каждым твоим шагом, милая, - у нее оскал, не улыбка.
– И я дала тебе достаточно времени, чтобы попрощаться с щенком.

Малия рычит, выпускает когти, потому что она сука, потому что гнить под землей должна.

– А еще этот мальчишка. Стайлз. Кажется, это его?

Клетчатая рубашка летит в руки, и Малия успевает уловить, почувствовать, вспомнить, пока дождь не заглушает.

(запах).

Она бросается вперед, рвет, полосует грудь, руки, на секунду заминается и в следующую разбивает стену, рушит, осыпаясь сколотыми краями, как бетон.

Плечо вывихнуто наверняка, но она поднимается и снова рычит, сквозь боль, которая через кровоточащие края, через Стайлза, через весь ее картонный мир.

– Не стоит недооценивать бесспорную силу простой человеческой любви.

Мать (черт) прижимает к стене, обхватывая горло, смотрит в глаза (голубые, как у Питера).

– Ты не убьешь его, потому что я прикончу тебя раньше, - Малия вырывается, скрипит клыками, еще немного - и пена пойдет.

– Поздно, милая.

И усмешка - последнее, что видит ясно, потому что мать вкручивает когти в живот, сжимает, впиваясь - это уничтожает.

А потом она чувствует, как он внутри толкается. В первый раз. Это спутать ни с чем другим невозможно. И вдруг понимает.

У нее глаза святятся ярче, сил хватает, чтобы поднять руку, чтобы вцепиться, озвереть, рвать медленно, но верно. Чтобы убить.

И они падают почти одновременно, глядя друг другу в глаза (мертвые). Кровь по губам стекает и разбивается об асфальт будущим, которого априори нет.

Малия воет койотом, в последний раз, на последнем вздохе.

И в тишине слышит,

как альфа ревет в ответ.

========== спасает ==========

Комментарий к спасает

Читать под SYML ‘Where’s My Love’