Шрифт:
– Теперь это твой дом, - сказала она, проталкивая Энни в непроглядную темень открывшегося проёма.
В комнатке не было ни единого источника света, что, видимо, абсолютно не смущало Белую. Продолжая подталкивать девушку, она уверенно шагала вперед.
– Вот это - твоя кровать.
– Фиалка больно ударилась коленками о невидимое в такой темноте препятствие.
– Ты будешь здесь спать и есть. Подружись с остальными.
Энни хотела было спросить, о каких остальных идет речь, но сильный толчок в спину опрокинул её на жесткое подобие лежанки. Что-то упало рядом, отозвавшись глухим стуком.
– Вот свечи, - продолжала пояснять Белая.
– Береги их - больше не получишь. А покушать я сейчас принесу.
Раздались мягкие шаги, в проёме промелькнул силуэт женщины, а затем дверь закрылась, лишая Энни единственного источника света. На Фиалку обрушилась кромешная чернота и полная тишина.
Девушка медленно перевернулась и села, крепко зажмурив глаза. Она осторожно обшаривала руками пространство вокруг, пытаясь понять размер лежанки и найти свечи, про которые говорила Белая.
Сверток, плотно перемотанный грубой веревкой, нашелся быстро. Ощупав его, девушка обнаружила помимо четырех толстых, противно пахнущих жиром свечей еще два плоских камешка.
Досчитав до ста и открыв глаза, Энни попыталась осмотреться. Темнота как прежде стояла плотной завесой, но уже не была угольно-черной. То тут, то там проступали серые очертание предметов.
– Есть тут кто-нибудь?
– тихо спросила она, но ответа не последовало.
Тишина, такая же тяжелая, как и темнота, плотно обволакивали Фиалку. Казалось, что кто-то вставил ей в уши свернутые кусочки тряпок. Девушка даже невольно коснулась пальцами мочки уха, но тут же отдернула, осознав глупость такого предположения.
Энни вздохнула и стала разглядывать сверток со свечками, благо, свои руки и все, что находилось в них, она уже могла разглядеть.
Шесть свечек и пара шершавых камешка. Скорее всего, это были кремни, чтобы добывать огонь. Помимо них в свертке лежали несколько тонких щепок, видимо, для подкормки слабых искр.
Отложив сверток в сторону, Энни стала разглядывать свою новую кровать. Лежанка оказалась очень узкой - едва ли пару локтей в ширину. На ней был постелен чрезвычайно жесткий матрас, больше напоминавший дырявый мешок. Из дыр то тут, то там торчала полусгнившая солома, распространяя вокруг сладковатый запах разложения. Матрас был не мягче каменных полов, но давал хоть какую-то защиту от холода.
В голове у девушки царило почти такое же безмолвие, что и в комнате. Опустошение, словно огромная дыра, пробившая грудь, постепенно поглощала все мысли и воспоминания. Надежда, и без того слабая, медленно таяла, растворяясь в в этой ненасытной пустоте.
Ищут ли её друзья? Даже если и пытаются, как они смогут найти её в пещере среди целого муравейника клыкастых ящериц? Только сами окажутся в лапах этих непонятных хладнокровных тварей!
Неожиданно, эта мысль вспыхнула в самом сердце растущей темноты. Они могут пострадать, даже погибнуть из-за её глупости!
Искра внезапно окрепла и переросла в пламя, подпитываемая ненадолго угасшим гневом.
Больше не было страха за себя - девушка переживала за друзей. Она должна выбраться, найти их, остановить, не подвергать их жизни такому риску!
Встрепенувшись, она распутала веревку, крепящую свёрток со свечами, и взялась за кремни.
Первый удар не дал никакого результата - руки у Энни тряслись и никак не желали высекать искру, но это только подпитывало злобу, крепшую в её сердце. Она чиркнула еще и еще раз. Слабые вспышки, сноп тусклых звездочек, моментально гаснущих в полёте.
– Да чтоб тебя!
– хрипло ругнулась Фиалка, вновь занося кремень для удара.
– Подожди, - слабый, дрожащий голос раздался из темноты.
– Не разжигай пока.
Девушка замерла, до боли в глазах всматриваясь в темноту.
– Кто здесь?
Из непроглядной тьмы раздался шорох.
– Проклятье!
– выругался тот же голос.
– Солья, помоги!
– Мне запрещено с тобой разговаривать, - раздался еще один голос, на этот раз женский, но такой же слабый, как и первый.
– Тогда заткнись и помоги мне!
Вновь раздался шорох, а затем какой-то металлический звон.