Энни сидела на своей жесткой лежанке и напряженно вслушивалась, боясь вдохнуть.

– Все, - сказал мужской голос.
– Поджигай.

Девушка подчинилась, вновь принявшись колотить кремень о кремень, в надежде высечь искру и поджечь трут, заботливо уложенный в центр свёртка.

Прошло немало времени, прежде чем достаточно сильная искра упала на легко воспламеняющиеся волокна. Трут начал медленно чадить дымом, слегка подсвечивая окружение блеклым красным светом.

Аккуратно раздув новорожденное пламя Фиалка, сунула в огонек тонкую лучину, чтобы огненные язычки нехотя переползли на эту хрупкую щепочку. Лучиной же была запалена одна из свечей.

Тьма отступила перед мерным, слегка трепещущим светом. Поначалу оно казалось невыносимо ярким, резало глаза девушки и мешало осмотреться не хуже непроглядной черноты, но это быстро прошло.

Поспешно задув тлеющую лучину и потушив трут, Энни подняла горящую свечу над головой и осмотрела комнату.

Тут было особо не где развернуться - шагов пять в ширину и пятнадцать в длину. Почти всё свободное пространство было заставлено узкими лежанками, грубо сбитыми из необработанных деревянных досок. Соломенных подстилок, подобно той, что лежала на кровати, отведенной Фиалке, больше не было видно.

В дальнем углу комнаты стояли двое, но слабое пламя свечи давало недостаточно света, чтобы разглядеть их.

Девушка встала и направилась к ним.

– Погоди, - донесся слабый женский голос.
– Дай нам привыкнуть к свету.

Энни замерла на половине пути. Теперь она могла различить тёмные, коротко остриженные волосы женщины, одетой в такую же мешковатую тунику, как и на ней самой. Женщина старательно отворачивалась от опаляющего света, рукой зажимая глаза мужчине.

Фиалка ошиблась - он не стоял, он почти висел, прикованный к стене цепями и ремнями так крепко, что был не в состоянии даже повернуть голову.

– Я - Энни, - представилась Фиалка, после нескольких тягучих мгновений молчания.

Женщина повернула голову и неуверенно приоткрыла глаза. Раздался тоненький писк, лицо незнакомки скривилось от боли и она вновь уткнулась в стену.

– Здравствуй Энни, - хрипло ответил мужчина.
– Меня зовут Курт. А это - Солья.

– Тебе нельзя с нами разговаривать!
– возмущенно запищала женщина, продолжая прятать глаза от злого, кусачего света.

– Это вам нельзя со мной разговаривать, - огрызнулся Курт.

Солья отдернула руку и бочком по стенке отползла в другой угол комнаты. Мужчина скривился и тихо зашипел.

Фиалка видела, как слезы двумя тоненькими ручьями потекли из уголков его глаз.

– Не разговаривай с ним, Энни, - сказала женщина, снова поворачиваясь лицом к свету.

Её лицо всё так же кривило гримаса боли, но больше она не отворачивалась.

– Почему?
– спросила девушка.

– Он опасный и помешанный!
– было видно, что слова даются Солье не просто.
– Белая прикажет наказать тебя, если увидит, что ты с ним разговариваешь.

При упоминании о бледной надсмотрщице Фиалка невольно потянулась к своим волосам. Пряди, еще совсем недавно плотные, достающие до середины бедра, теперь едва достигали уха.

– Какая разница!
– горько усмехнулся мужчина, и цепи, что опутывали его тело, тихо зазвенели.
– Мы все пойдем на корм! Какая разница, накажут вас или нет!

Женщина свернулась в клубок и заткнула уши руками.

– Нет!
– закричала она.
– Нас продадут эльфам! Мы будем жить в прекрасном дворце на ветвях великого древа, служить Высшим фэйри, которые будут заботиться о нас!

Курт горько рассмеялся.

– Фэйри едят нас! Для них человечина - деликатес!

Фиалка переводила озадаченный взгляд с одного собеседника на другого. Она не верила словам Белой о счастливой жизни в эльфийских землях, но и слова скованного мужчины не вызывали у неё доверия. Она уже почти десяток недель путешествует бок о бок с эльфом, кентавром и Миной, кем бы она там не была, и никто не попытался её съесть. Ни единого разу!