Шрифт:
До Нового года оставалось всего полчаса. Толя уверенной рукой откупорил шампанское, слегка усмехаясь в адрес Маши, которая пряталась за книжкой от выстрела пробки. Они выпили по бокалу за старый год.
– Это был самый счастливый год в моей жизни, - многозначительно произнес юноша и замолчал.
– Почему?
– наивно спросила учительница.
– Мне кажется, я нашел себя.
Маша ожидала услышать нечто другое, но все же порадовалась его признанию. К тому, что мальчик ощутил в себе творческие силы, несомненно, причастна она. И может, даже к чему-то большему. Чтобы слегка охладиться, Колосова припомнила еще одну цитату из сочинения: "Поэзия для него - это средство выписать душу на бумагу". Однако цитата не помешала ей нежно и благодарно посмотреть Толе в глаза. Они сидели супротив друг друга и сливались взглядами в единое целое...
Идиллию нарушил беспардонный звонок.
Глава 5
Волшебный танец
Маша вздрогнула.
– Кто бы это мог быть?
– недоуменно пробормотала она и пошла открывать.
В крохотную прихожую ввалилась благоухающая свежестью елка, а за ней показалось уже примелькавшееся за день лицо. И все же хозяйка не сразу сообразила, кто это. Нежданный гость властно приказал:
– Покажите, куда можно поставить, - и сразу стало ясно, что в доме появился мужчина.
От неожиданности Маша застыла как в столбняке. Самозваный дед Мороз стремительно вошел в гостиную и слегка притормозил, очевидно, не ожидая увидеть здесь еще кого-либо. Он прислонил елку к стене, протянул Толе руку:
– Игорь.
Толя неохотно ответил на рукопожатие:
– Анатолий.
– Сын?
– вопросительно взглянул на Машу незваный гость.
– Нет, - возмущенно ответила та и залилась краской.
Игорь внимательно осмотрел обоих и уже не так решительно продолжил руководить установкой елки. Маша включила верхний свет. Оставалось десять минут, не больше, до боя курантов. Колосова никак не могла прийти в себя. Она растерянно искала подставку для елки, полезла на антресоли, уронила какой-то пыльный хлам, зачихала. Игорь оттеснил ее в сторону, окончательно утвердившись в руководящей роли.
– Помоги, - коротко бросил он в сторону Толи, и тот нехотя поднялся, чтобы поддержать елку за ствол, пока Игорь укрепляет ее в подставке.
Взглянув на часы, Маша бросилась к телевизору:
– Президент уже речь говорит!
Гость краем глаза зыркнул в обеззвученный телевизор и, потуже закрутив зажимы, провозгласил:
– Готово. Наряжать будем в следующем году.
Маша забегала, ставя на стол еще один прибор. Игорь внес в комнату пакет, разгрузил его на глазах у изумленной публики. Несколько экзотических бутылок с незнакомыми названиями украсили стол, а еще фрукты и коробка с дорогими пирожными, какие-то богатые закуски в пластиковых коробочках. У Маши глаза полезли на лоб от такой роскоши.
– Двенадцать, - тихо напомнил Толя.
Игорь ловко наполнил бокалы и провозгласил:
– С Новым годом. Ура!
– Ура, - робко поддержала его Маша.
Зазвонил телефон. Это у Милки обычай такой: едва пробьет двенадцать, сразу набирать номер подруги.
– Ну что, одна бедуешь? Говорила тебе, приезжай к нам. Владька ушел к одноклассникам, мы с Геннадием тут.
– С Новым годом, Мил, - ответила Колосова.
– Я не одна, не беспокойся.
– Не одна?
– зазвенело в трубке.
– С мамой и ее старпером? Брось их, приезжай к нам.
– Нет, - сказала Маша.
– Что "нет"?
– зазвенело с новой силой. Милка ничего не поняла.
– Не приедешь?
– Я не с мамой, - Маше неудобно было говорить: Игорь в упор разглядывал ее.
– Я тебе перезвоню потом, ладно?
Она положила трубку, не слушая Милкиных воплей. Надо отдать должное Поповой, она не стала надоедать звонками, как это делала обычно. Видно, что-то почуяла.
Тихий ангел пролетел. Самозванец прервал неловкое молчание, задав Маше неожиданный вопрос:
– Как вас зовут?
Колосова увидела, как Толины брови поползли вверх от изумления. Ответила строго:
– Мария Кирилловна.
Так звали ее школьники и коллеги, а Толя называл просто Машей. Гость хмыкнул:
– Троекурова?
Но тотчас насмешливо представился:
– Игорь Владимирович, - и церемонно раскланялся.
Юный поэт с интересом наблюдал за ними. Чтобы скрыть смущение, Маша стала угощать гостей, раскладывая по тарелкам салаты. Она выложила в красивую плетенку нарядные пирожные, а фрукты живописно разместила на специальной фруктовой вазе.
– А что ваше имя означает?
– спросила она по-светски.
– А хрен его знает, - вовсе не по-светски ответил Игорь.
Маша опять отметила, что Толино лицо искривилось в недовольной гримасе. Юноша был настоящим эстетом и не только в поэзии. Колосова с некоторых пор стала стыдиться многих своих привычек: как, например, лежания с пультом перед телевизором в выходные дни или своего всегда прекрасного аппетита. Толя ел мало, без интереса, будто по крайней необходимости. Часто отказывался и от традиционного ужина. Тогда Маше ничего не оставалось, как клюнуть чуть-чуть и убрать подальше старательно приготовленное блюдо. Еще он никогда не ругался, взвешивал каждое слово и произносил все так тихо, что приходилось напрягаться, чтобы услышать. Маша как-то приспособилась и угадывала сказанное по губам, будто глухонемая.