Нравоучительная лекция не убедила.

– Значит, по-вашему, это нормально, что мужчина поднимает руку на жену и ребёнка? Так и должно быть?!

Морозов отмахнулся от меня как от надоевшей до зубовного скрежета мухи, которую не получилось прихлопнуть, и устало возразил:

– Не должно, но так есть, так было и так будет. Это как кражи, убийства и проституция - неправильно, незаконно и... неискоренимо.

Увы, на это возразить было нечего. От осознания его правоты на душе стало ещё паршивее.

– Что же делать?

– Ничего. В чужой монастырь со своим уставом не лезут, в чужую семью - тем более. Они должны разобраться сами. Нельзя помочь тому, кто этого не хочет, а супруга Дорохина даже ни разу заявление в полицию не подавала.

Я тяжело вздохнула - то же самое практически слово в слово сказал дедушка, когда спросила у него совета.

– Если подаст, какие у неё шансы?

– Никаких, - снова отмахнулся начальник, - муж максимум штрафом отделается, ведь причинения тяжкого вреда здоровью там нет.

– То есть, нужно ждать пока он её забьёт до полусмерти?!
– искренне ужаснулась я.

Отвратительная у нас система правосудия! Не удивительно, что женщина боится принимать какие-то меры - понимает, что её никто не сможет защитить, а злить садиста-мужа слишком опасно. Замкнутый круг. Западня!

Почти в таком же положении много лет назад оказалась семья Гориных. Возможно, именно поэтому я принимала эту ситуацию так близко к сердцу.

– Всё, хватит, тема закрыта!

– Но...

– Узнаю, что ты снова к ним сунулась - уволю!
– ледяным тоном отрезал Морозов и огорошил неприятной новостью: - Да, чуть не забыл - завтра едешь в Пятигорск на недельный обучающий семинар для фотографов, оформим как командировку.

– Но зачем...

– Затем, что ты у меня не только журналист, но и фотокор на полставки. Поучишься у профессионалов, лучше работать будешь.

– Отправляете в ссылку, да?
– сил спорить и возмущаться больше не было. Всё равно бесполезно.

– Ага, в Шушенское, в шалаш!
– буркнул угрюмый "ГлавВред".
– Заварила кашу и ещё огрызается! Поезжай, пусть страсти немного поулягутся. Всё, никаких возражений, иди, собирай вещи!

День, начавшийся с неприятной беседы, едва не завершился трагедией.

Вечером я вместе с представителями опеки отправилась в очередной рейд по социально неблагополучным семьям, где один нетрезвый и излишне агрессивный родитель набросился на нас с кулаками.

Пока сопровождающий комиссию молодой полицейский сориентировался и надел на буйного алкоголика наручники, несколько человек успели получить незначительные ушибы. А я отделалась синяками на запястье, когда мужчина схватил за руку, пытаясь вырвать фотоаппарат. Подоспевший наряд полиции увёз смутьяна в отделение...

Да уж, весёлая у меня работа, может, уехать не время - не такая уж плохая идея.

Вечерело. Накрапывал мелкий дождь, сопровождающийся резкими порывами ветра (весна в Теменске выдалась поздней и холодной), на улице сгущались сумерки, а в окнах нашего дома не горел свет. Значит, дедушка ещё не вернулся от Яны. Сестра только неделю назад выписалась из роддома, став мамой очаровательной малышки Кристины, и мы навещали их ежедневно, но я сегодня выбилась из "графика".

После беседы с Морозовым, фактически приказавшим мне уехать из города, и тревожного рейда, настроение было далеко не радужным. Я включила свет на кухне, поставила на огонь чайник и пошла в свою комнату переодеваться. Сменила джинсы и блузку на клетчатое платье с длинным рукавом (не очень удобное, зато синяки не видно) и прилегла на край заправленной кровати, обняв огромного плюшевого медведя. Оказывается, Горин не шутил, когда грозился сделать мне такой подарок и вскоре привёз мягкое косолапое чудо ростом почти с меня.

Воспоминания о хирурге расстроили ещё сильнее. Первое время после того памятного лета он хотя бы раз в две недели обязательно заходил к нам в гости. Просто так - на чашку чая, на пару ни к чему не обязывающих слов. Это стало своеобразной традицией, и я сама не заметила, как привыкла к его коротким визитам настолько, что они стали чуть ли не потребностью.

Я не пыталась анализировать свои чувства, мне просто были приятны его присутствие, голос, взгляды, случайные прикосновения и иногда начинало казаться, что эта симпатия, явно выходящая за рамки дружеской, взаимна. Во всяком случае, он больше не смотрел на меня снисходительно как мудрый взрослый на неразумного ребёнка, а после прошлогоднего интервью в карих глазах мужчины читалось даже что-то похожее на уважение.

Я невольно усмехнулась, вспомнив как, просидев над материалом всю ночь, на следующий день пришла к Горину с готовым интервью, вернее сразу с несколькими его вариантами, отличающимися эмоциональностью изложения, стилисткой и формами подачи.

От первого материала после критики и правки строгого рецензента осталось всего четыре предложения, от второго - шесть. Появление третьего варианта Игоря Борисовича очень удивило, четвёртого - озадачило и напрягло, ну а последний, седьмой, думаю, сразил его окончательно. Настолько, что правки Горин больше вносить не пытался. Пробормотал что-то вроде "Такое бы упорство да в мирных целях" и дал добро на публикацию, хотя накануне уверял, что согласовывать и переписывать интервью мне придётся не меньше месяца.