— Ты будешь помнить, Лизавета! — язык Айвена снова касается моей шеи, танцует на коже.

— Буду, — с мучительным стоном обещаю я, и его пальцы двигаются выше, и я в нетерпении приподнимаю бедра.

— Будешь, — повторяет Айвен, прикусывая мой сосок, вынуждая взмолиться, закричать, признать окончательное поражение.

Но меня вознаграждают, он скользит пальцем в трусики, продолжает дразнить и мучить, но я в предвкушении всхлипываю, мышцы живота сжимаются. Мгновение и Айвен проникает в мое тело. Новые, не познанные ранее эмоции пронзают, кажется, что я не выдержу, умру, растворюсь, исчезну навсегда. Вздрагиваю в каком-то бессознательном сумасшедшем порыве.

Ощущения непередаваемые, напоминают поток лавы. Айвен чувствует, что мне нужно больше, вводит еще один палец, растягивая сильнее. Задевает чувствительную точку, вынуждая сильнее вцепиться в его влажные плечи, вскрикнуть:

— Айвен!

— Ты такая тугая, такая… теплая, — его дыхание глубже, слова даются с трудом.

Чувствую, как кровь с ревом несется по его венам, а член становится все больше и тверже. И мне тоже хочется попробовать его на вкус и свести с ума.

Жар не проходит, каждый мускул напряжен. Мечтаю об освобождении.

— Пожалуйста! — не уверена, о чем именно умоляю. Хочется всего и сразу.

Айвен вынимает пальцы из моего лона, вырвав протестующий крик, а спустя мгновение я удивленно округляю глаза. На щеках вспыхивает румянец, пока ошалело наблюдаю за тем, как он наматывает жемчужную нить на пальцы.

— Айвен? — и снова раздрай в душе, когда режут, будто нож, сомнения.

Греховно? Да, безусловно! Рискованно? Да, слегка! Заманчиво? Да, отказаться невозможно.

Дышу, словно мучаюсь от лихорадки, чувствую, как прохладные жемчужины касаются внутренней стороны бедер.

— Ты… — единственное, что успеваю выговорить, ловя воздух открытым ртом, чтобы не лишиться чувств от охватившего блаженства.

Айвен усиливает давление, перекатывая жемчужины, поглаживая и ритмично двигаясь внутри меня. Одновременно его губы снова находят мои, и мне позволено ощутить вкус его языка. Как изысканное вино, я пьяна и потеряна для всего остального мира. Ошеломляющие чувства поглощают меня целиком. Я думаю, что сплю, и мечтаю, чтобы этот сон длился целую вечность.

— Кончи для меня, Лизавета, — искушение продолжается. Хриплый шепот, затуманенные страстью глаза, синхронные движения языка и пальцев Айвена не оставляют мне выбора. Ничего не вижу — в безумном вихре кружится хоровод звезд, а затем все тонет в лунном свете, вынуждая крепко зажмуриться.

Полыхающий внутри жар сменяет непередаваемое удовольствие, оргазм поглощает все, выдергивает меня из реальности, превращая действительность в калейдоскоп, где каждый кусочек — часть ошеломительного блаженства. Тело бьется в страстных судорогах, я пытаюсь осознать произошедшее. Но мне не с чем сравнить, как будто я никогда не испытывала наслаждения, занимаясь сексом.

Прильнула к его плечу, ощущая слабость, боялась упасть и лишь сильнее держалась за Айвена. Не слышала ничего, ни единый из звуков ночи не тревожил мой слух — только стук сердец, общий на двоих. Чувствовала ли себя как никогда лучше? Определенно, да!

Снова начав осознавать происходящее вокруг, поняла, что Айвен по-прежнему обнимает меня. А его член до сих пор упругий и возбужденный.

Айвен приподнял мою голову за подбородок и слегка мерцающими глазами поймал мой взгляд.

— Ты такая красивая.

Его голос был полон благоговения, и я покраснела, не находя нужных слов. Просто дура дурой, фактически обнаженная в его руках, получившая самый потрясающий оргазм в своей жизни, но не в состоянии даже поблагодарить.

— Ты знаешь, что меня порадует, — произнес Айвен, глядя неотрывно, выразительно. Глаза его мерцают, и в них все тот же огонь, тот же голод, но мне не страшно, а волнительно, как никогда раньше. Ощущаю все, что испытывает он, не понимаю, почему Айвен так одержим мной, но принимаю, не желая разбираться в причинах. Пусть эта ночь останется в моих воспоминаниях именно такой — нереальной, волшебной, полной страсти.

Он медленно поднимает руку, которой держит жемчужную нить. Мои щеки заливает румянец, когда Айвен подносит ожерелье к своему лицу, сводя с ума, облизывает каждую жемчужину, призывно обещает:

— Мы продолжим… — знаю, что не лжет, понимаю, как хочу этого.

До боли, до изнеможения, до умопомрачения желаю ощутить глубоко в себе его член. Одна моя рука скользит вниз, касается твердого бугра на его джинсах. Айвен запрокидывает голову, со свистом выдыхает.

— Лизавета… — быстро наматывает нить жемчуга на мое левое запястье, шепчет. — Сначала медальон, — накрывает своей ладонью мою.

Не хочу ничего говорить, вопросов больше нет, иссякли, я зависима от этого мужчины, покорена его властью, но в тоже время чувствую незабываемый вкус победы, потому что твердо знаю, как сильно нужна ему.

По-настоящему, не на миг или час, навсегда, хотя никогда не признается, уйдет, оставляя лишь воспоминания и украшение. Что же, и я найду, что оставить ему!

Снимаю цепочку, медальон мне больше не нужен, хотя благодарна, что свел меня с Айвеном. Протягиваю.

— Вот!

Айвен выпрямляется, смотрит строго, придирчиво, спрашивает: