Ты... человек. Ты жив... жива. У тебя есть имя, может быть, ты даже сможешь вспомнить, какое. Надо только еще немного отдохнуть в темноте.

А потом игра огоньков перестает пугать: это просто свет проникает сквозь закрытые веки, и никаких разноцветных орнаментов.

Некоторое время Орри лежит неподвижно, наслаждаясь вернувшимся осознанием себя, ожившей памятью. Потом она открывает глаза.

Знакомая комната, но не ее, другая. Тусклый свет за витражными стеклами, но свечи еще не горят. Значит, вечер. Пасмурный. Или утро?

К горлу внезапно подступают слезы. Опять храм! Почему они не отпустили ее домой? Она хочет к маме, сейчас же!

Орри вскакивает с постели - и тут же падает обратно: голова кружится. А слезы текут по щекам, безудержно, неостановимо. И со слезами уходят остатки сил.

Почему здесь никого нет?

Позвать бы, но во рту пересохло так, что языком не пошевелить. Хочется пить. Наверное, где-то здесь есть кувшин с водой, должен быть, но чтобы найти его, надо приподняться с кровати или хотя бы открыть глаза. А веки слишком тяжелые.

Темнота возвращается, крутится гигантской воронкой, засасывает Орри. Ей невозможно сопротивляться. Да и не хочется.

А потом что-то холодное касается лба, и девочка открывает глаза.

– Жара нет, - озабоченно говорит склонившаяся над ней Лирсли.
– Ты помнишь, кто ты?

– Ну... да, - голос вернулся, слабый и хриплый, но говорить все-таки можно.
– Что это было? Вы жгли какую-то гадость в чаше... травы всякие. Мне стало плохо.

Жрица не отвечает. Подносит к губам Орри кувшин, придерживает, пока та с жадностью пьет.

– Я как будто вернулась туда, - неуверенно говорит девочка, закончив.
– На Нижний луг. В ту ночь, в следующий день.

– Так было нужно, - синие, словно вечернее небо, глаза жрицы смотрят виновато.
– Жаль, что пришлось...

– Вы были там со мной, да, тавхоэ?
– перебивает ее Орри.
– Что же вы меня не защитили?

* * *

Прошло не меньше трех декад прежде, чем Орри смогла встать и пройтись по комнате. Все это время Лирсли навещала больную, но больше никто не появлялся. И родных к девочке не пускали, сколько та ни упрашивала.

Наконец настал день, когда Орри окрепла настолько, что решилась выйти за дверь. Эта часть храма была ей незнакома. Занятия проходили в просторном зале неподалеку от главного входа, и еще Орри знала, как оттуда добраться до библиотеки.

Девочка никогда не задумывалась, сколько жриц живет в храме Вастарны. На праздниках появлялось, наверное, несколько десятков, но в лицо Орри знала только Верховную - тавхоэни Эрисею. Ну, и конечно, Дивильду и Лирсли, которые вели занятия. И Айху, хранительницу библиотеки и обладательницу самых шикарных на свете иссиня черных кос. Если бы у Орри были такие волосы, она ни за что не стала бы их заплетать. Они окутывали бы ее до самых колен, словно шелковый плащ, и все мальчишки, и даже парни постарше, провожали бы ее восхищенными взглядами. А Орри делала бы вид, что не замечает этого. Правда, никто не распускает волосы до замужества, да и после - разве что при близких, но... когда очень красиво, то наверное, все же можно?

От фантазий о собственной неотразимости девочка немного повеселела. Между тем, коридор оставался пустым, а двери по обеим его сторонам были плотно закрыты. Орри немного подумала и осторожно постучала в одну из них. Никто не ответил. Девочка нажала на ручку, но дверь, похоже, была заперта. Кештиора вздохнула и пошла дальше.

Ни людей, ни голосов - пусто и тихо. Ей стало бы не по себе, если бы она не знала, что храм Матери - самое безопасное место в мире.

Коридор закончился аркой из красного мрамора, за которой оказалась ведущая вниз лестница. Орри спустилась по ней, цепляясь за перила: ослабевшие ноги настойчиво требовали отдыха. Добравшись до нижней ступеньки, девочка обессиленно уселась на нее.

Перед ней была еще одна мраморная арка - нет, три подряд: белая, голубовато-серая и снова белая. Дальше виднелся короткий коридор, а за ним - огромная двустворчатая дверь, украшенная росписью. Сюжет картины был знаком Орри: великая Мать поднимается в небо, посылая живущим свой нежный серебристый свет и благословение. Из нижних углов картины к ней тянутся уродливые лапы чудовищ - раньше Орри нравилось их рассматривать, но теперь почему-то совсем не хотелось. Твари жадно смотрят на Мать, но не смеют приблизиться к ней: бдителен Страж в кроваво-красных доспехах, и наготове в его могучих руках длинная секира с хищно поблескивающим серпом на конце.

Разглядывать картину можно было долго: художник был искусен и не пожалел ярких красок. Но гораздо больше Орри хотелось узнать, что там, за дверью. Очень может быть, что самое главное помещение храма. Тайный алтарь Вастарны, например, к которому пускают только высших жриц. Или хранилище для самых редких, самых секретных книг.

Любопытство победило усталость. Орри поднялась и заковыляла к двери.

Изнутри слышалось пение. Множество женских голосов, слаженно звучащих, глубоких и сильных.