В то время аресты за мелкие правонарушения стали привычными – новый генсек Андропов Ю.В. довольно круто взялся за борьбу с нарушением социалистической законности. Через час меня вызвали и мы попрощались.

Тюремная камера.

В тюремной камере, в которую меня завели, было еще двое.

Первый вопрос: – Кто ты и за что?

Рассказываю: – Ехал с товарищем. Остановили ГАИшники. В салоне три банки спирта, в багажнике мешок муки. Еще и ко всему забыл дома права, а в них был оберег – старинная иконка. Прокурор выписал ордер на обыск. Нашли взрывчатку и сейчас я перед вами. Такое вот фантастически-роковое стечение обстоятельств…

Один из моих новых соседей, подойдя ко мне вплотную, назидательно сказал:

– Запомни на всю жизнь: просто так никогда ничего не бывает! Вспомни, кто знал о взрывчатке?

– Знал только мой лучший друг, но он не мог меня продать!

Тот посмотрел на меня как на идиота и засмеялся.

– А что, твое дело ведет КГБ?

– Да – подтвердил я.

– Так это же прекрасно! Наши придут и тогда ты будешь бургомистром!

Смеются…

Камера как камера. Двухъярусные нары. В одном углу стол, в другом умывальник и "толчок". Окно, зарешеченное так, что видно только верхушки деревьев.

Утром на завтрак дают полбуханки черного хлеба, ложку сахара, черпак каши и вдоволь теплой коричневой воды, которую называют чаем. На обед миска "баланды" и черпак каши.

С утра до вечера работает радиоточка. Раз в день выдают газету, раз в неделю книги из библиотеки. Прогулка по часу каждый день. Всю ночь в камере горит свет – чтобы контролеры могли видеть, что у нас творится.

В коридоре лай собак, шаги и ругань контролеров. В камере холодно, сыро. Испарения конденсируются на потолке, стенах, и стекают ручьями на цементный пол. Пожаловались администрации. Пришла солидная представительница тюремной администрации и презрительно: "А что я могу поделать?.. Не надо было сюда попадать!" Как я позже убедился, это стандартный ответ на жалобы во всех тюрьмах Союза.

"Коллегой ты мне будешь на воле, а здесь ты гавно!".

Как-то у сокамерника случился сердечный приступ. Стучим в дверь. Наконец, приходит врач. Дает таблетку.

– Это мне не поможет… – простонал больной.

– А откуда ты знаешь, что тебе поможет, а что – нет?

– Я тоже врач, так что мы коллеги…

– Что?! Кол-л-леги?!.. Коллегой ты мне будешь на воле, а здесь ты гавно! Понял? Глотай, что дают, и за это благодари!

Так ведет себя врач, который давал клятву Гиппократа. Сначала увиденное шокирует, потом привыкаешь. Опишу типичную для всех тюрем ситуацию. Больные в камере, становятся возле приоткрытой кормушки в очередь к врачу, а тот из коридора спрашивает: "На что жалуешься?.. "Безтолковка" болит?.. Еще что?.. Животик болит?" Ломает таблетку пополам: "Вот тебе от головы, а это – от живота! Только не перепутай!" И так одной упаковкой вылечит всю камеру.

Как-то я попросил таблетку от зубной боли. Не ответил. Тогда я поинтересовался:

– Вам что, жалко?

– Нет, мне не жаРко – спокойно ответил "лепила". (Так на блатном жаргоне называют врачей.)

Администрация наслаждается цинизмом, властью над беззащитными подсудимыми. Во время обеда в камеру зашел начальник следственного изолятора. Насмешливо спрашивает: "А почему едите борщ без сметаны?" – и смеется прямо в глаза.

Один из нас ответил в тон: – Так мы же не в ресторане…

"Хозяин" к нему: – Правильно мыслишь.

Во время поименной проверки нужно отвечать: "Я". Кто скажет "здесь я", или "здесь", получит презрительно: "А куда ты нахрен денешься!?".

Если мыслить логически, то следственный изолятор по сути тот же отель только с решетками на окнах. Да и люди, которые живут там, не считаются преступниками, пока их таковыми не признает суд. Это означает, что и обслуживание в следственном изоляторе должно быть как в гостинице. Ну, я понимаю: государство бедное. Так позвольте хотя бы покупать продукты и передачи от родных получать без ограничений. Да где там… Верно сказал "лепила": "Коллегой ты мне будешь на воле, а здесь ты – гавно! Понял?".

Инженер.

Однажды в нашу камеру привели новичка, который, как оказалось, имел высшее образование и занимал должность инженера на заводе. Это было время, когда новый генсек Андропов дал милиции и КГБ неограниченные права. Наш инженер шел навеселе с пирушки домой. Колесо легковушки, которая быстро поворачивала во двор, заскочило в выбоину, и инженера обляпало грязью. Он, конечно, не мог вытерпеть такого надругательства, и в сердцах ударил авто ногой. На его беду в машине сидели пьяные милиционеры. Разъяренные поведением мужчины, который посягнул на их честь и достоинство, они догнали инженера и начали бить. Тот начал вырываться, и при этом нечаянно, оторвал у сержанта погон. А это уже криминал!

В камере бедолаге объяснили: "Если мерой предупреждения выбрали не подписку о невыезде, а содержание под стражей – жди, дружище, путешествия в исправительно-трудовой лагерь". А так чаще всего и случалось.

Тюремными порядками инженер был потрясен. Позже контролеры, которые выводили нас на прогулку, рассказали, что на суде он аж заплакал от радости, когда услышал приговор не связанный с лишением свободы.

Одна только мама по тебе заплачет.