– Сахарку, да?

От его улыбки веяло счастьем, а у меня на языке уже завязывался ком, проглотив который я предсказуемо расплачусь.

– Не мог с тобой не поделиться, ты же мой лучший друг, - опять повторил он фразу, от которой у меня ехала крыша.

Да не хочу я быть тебе долбанным другом!!! Вместо этого пришлось спросить:

– Тебя можно поздравить, уже признался, да?

– Ага.

Даже от целой сахарницы тошнило бы меньше, чем от приторности, с которой он готов был рассказывать обо всем, что было связано с их встречей.

– Помнишь, я искал подработку, и меня позвали натурщиком сюда, к художникам? Непыльная работенка, только сидеть в одной позе тошно. Зато разглядывай – не хочу… Ты хоть представляешь, сколько красивых девчонок мечтают рисовать с утра до вечера?

Ага, представляю. Явно больше, чем у нас, на экономическом.

– Они рисовали две недели. Пришлось даже раздеться, потому что они сказали, что у меня рельефная спина. Почему ты раньше ничего не говорила?

Спина у него была, что надо. Мы иногда выбирались к морю, и Тёма любил взвалить меня на плечо, чтобы с разбегу зашвырнуть подальше в холодную воду. Упирайся – не упирайся, он любил, чтобы было весело, и если веселье заключалось в том, чтобы довести меня до истерики, остановить его не смогло бы и цунами. Обычно я визжала и колотила его между лопаток, но даже этого хватало, чтобы почувствовать, насколько его мускулы крепки в реальности…

Я едва подавила раздражение.

– Хотел полюбоваться – пошел бы и сфотографировался. Фото печатают минут пять.

– Глупая ты, Лерка, - беззлобно сказал Тёма. – У меня теперь портретов – на весь факультет хватит. Хочешь, подарю? Анфас, профиль? Могу только одну спину, с автографом.

– Обойдусь, что я там не видела. Как зовут хоть твою художницу?

– Виолетта Авдеева – запомни это имя, она первокурсница и просто красотка!

Не знаю, что больше меня бесило: тот факт, что Тёмыч влюбился, или что пару недель скрывал от меня их знакомство. Мы рассказывали друг другу обо всем, даже самом сокровенном – это и цепляло нас друг за дружку крючочками: за руки, за плечи. Я знала его, как себя, и он мог то же самое сказать обо мне, если не считать крохотного местечка, куда я загнала свое настоящее чувство к нему. Открыть вдруг, что у Тёмы тоже имелось такое местечко, оказалось не просто неприятно – кошмарно. Наверное, так у всех влюбленных людей: розовощекая, счастливая, дурацкая любовь начинает захватывать тело через микроскопическую пору, распространяясь по венам вверх и вниз, пока не пробивается сумасшедшим блеском через один только взгляд. Тёма смотрел на меня и весь светился, а я гасила в себе не только сжатое до болезненной точки чувство, но даже саму мысль о нем. Лишь бы только он ни о чем не догадался.

Но я была не права. Однажды Тёма должен был сделать это – сказать в своей ироничной манере:

– Эй, Лерка, я встретил девушку моей мечты и теперь не принадлежу только тебе.

Мое сердце все равно бы разбилось. Сегодня, завтра – какая разница? Но он не имел права ждать, что я примусь прыгать от радости.

– Хочу как можно скорее вас познакомить. Давай сегодня вечером? На этот самом месте.

Паршивое кафе, паршивый кофе, паршивый вечер.

– Почему бы и нет?

– Я люблю тебя, Лера, - чмокнул он меня в макушку, поднимаясь, чтобы расплатиться.

– Отвали, долбанный чудик, - поморщилась я. – Тебе больше нельзя вести себя так двусмысленно. Что подумает твоя новая девушка?

– Что ты мой лучший друг.

Отлично. Просто отлично. Тёма был прав, как всегда: этим вечером я точно захочу напиться.

2. Соперники

– Не пойду, - бурчала я себе под нос, пока шла на следующую пару. – Глазеть, как они будут пить коктейль из одного стакана – фу!

Тёма давно говорил, что с девушкой, которую однажды выберет, рискнет на все эти милые нелепости: подержаться за руки под столом, пока никто не видит, заказать одно на двоих блюдо… Он был романтичным, каким бы хулиганом не старался казаться. Забраться хрен знает куда ради крутого фото, примчаться ко мне в аудиторию и разыграть срочный вызов в деканат, чтобы мы могли вдвоем прогуляться по пустому кампусу, стянуть с уличного прилавка заколку и украсить мои волосы – в его голове от идеи до шага не было расстояния даже в ладонь! Но именно это обещало – его девушке не придется скучать. Поцелуи под дождем и подвиги ради одной только улыбки прилагаются. Правда, не моей…

– Не пойду, - решилась я. Скажу, что загрузили после пар и откажусь. Должен же он понять, что в моей жизни могут быть вещи поважнее его влюбленности!

– Опять разговариваешь сама с собой, Морозова? – прилип к плечу Влад. – Странно это – уговаривать себя не идти и одновременно идти, не находишь?

– А? – пришлось даже обернуться, чтобы убедиться, что он говорит именно со мной, но позади больше никого не было. Значит, нагнал специально. – О чем ты вообще, Сосновский?