Тогда маленький Тэвиш заплакал. Эхин обнял его, и так вцепился в брата, что дядьям пришлось растаскивать их силой. Тогда на помощь Тэвишу бросился Иргали, но и его тоже оттащили.

– О, боги, за что мне это?
– прохрипел Брайден, но боги, как и всегда, промолчали.

На миг показалось, что он готов отступиться от своего страшного решения, но тут Тэвиш сам шагнул вперед и сказал.

– Делай, что должен, отец.

Откуда набрал он в себе столько силы перед лицом смерти? Какова же была судьба этого мальчика, если уже в семь лет он был столь храбр?

И Брайден зарезал его, словно барана. Эхин рванулся из рук дядьев и пробежал несколько шагов, прежде чем его настигли и повалили. В лицо ему хлынула кровь Тэвиша. Рыдающего Эхина скрутили и унесли. А маленький Иргали остался и видел все.

Он позвал жену и показал ей тело Тэвиша.

– Такова воля великого кагана, да правит он девяносто девять лет.
– только и сказал Брайден.
– Похороним его вместе с гирканцем, что принес смерть в наш стан.

Женщина вырвала себе клок волос и расцарапала все лицо, но плакала молча.

Потом Брайден отрубил сыну голову, за косицу привязал ее к седлу своего коня и поехал ко двору великого кагана.

Когда Брайден приехал к Золотому Шатру, Каррас пировал со своими людьми. Отмечали окончание охоты на гирканскую знать.

Хотя двенадцатикрылый шатер, крытый златотканым кхитайским шелком, высился на вершине холма, и вокруг него стояла стража, каган и его люди расположились на открытом воздухе, у подножия холма.

Брайдена провели через ряды вооруженных воинов. По обычаю, он отстегнул меч.

Взглянув на копейщика, Каррас, обладавший изумительной памятью на лица, вспомнил его, и от радости ударил себя ладонями по бедрам.

Брайден церемонно поклонился и пожелал Каррасу править девяносто девять лет. Сам великий каган запросто приветствовал его, словно друга, а не слугу.

– Проходи, садись к столу, Брайден! Говорят, ты привез мне подарок?

Брайден поднял за косу голову сына.

Каррас мельком взглянул в лицо мертвого мальчика.

– Это точно сын Булата?
– спросил он, взглянув в глаза Брайдену.

– А кто бы это мог быть, мой повелитель?

– Быть может, ты поймал в степи первого, попавшегося гирканского сосунка и теперь привез мне его голову, чтобы получить награду?
– спросил Каррас, и как всегда непонятно было, говорит он всерьез, или шутит.

– Я не ищу награды, мой повелитель. Полководец Кайран приказал мне сделать это.

– Ах, Кайран.
– хохотнул Каррас.
– Кайран всегда доводит дело до конца. Он даже вот этих!
– Каррас указал обглоданной костью на двух оборванцев, которые, скованные одной цепью, сидели в нескольких шагах от его стола.
– Вот этих предлагал мне убить!!! Но я сказал нет, иначе кто будет вылизывать мои миски от жира?!

При последних словах в голосе его зазвучала такая лютая ненависть, что Брайден, который, казалось, утратил всякую способность чувствовать, невольно похолодел.

– Кто будет вылизывать миски?!
– задушенным от гнева голосом просипел Каррас, и швырнул в оборванцев кость, попав одному из них в лицо.

Когда он повернулся к Брайдену, гнева как будто не бывало.

– Ты можешь поклясться, что это сын Булата?

– Клянусь Кромом.
– ответил Брайден.

– О!
– Каррас вновь засмеялся.
– Слова истинного киммерийца! Люблю киммерийцев, потому что они люди чести. Я и сам киммериец.
– зачем-то сказал он и снова посмотрел в лицо Брайдену.

Правда, в его скуластом лице и коренастой фигуре трудно было найти что-то киммерийское, выглядел он как гирканец с далекого Востока.

– Да, повелитель.
– коротко поклонился Брайден.

– Голову отдай стражам. И садись, отведай сайги, которую я застрелил сегодня ночью.

Мясо сайги было вкусным, а черный кумыс - крепким.

Что пережил он в тот день, какие мысли кружились в его голове, Брайден никогда не говорил никому. Ни Эхину, ни Иргали. Точнее не Иргали, а Тэвишу.

Когда Брайден вернулся из лагеря Карраса, он был сильно пьян, но ничего не говорил.

Проснувшись утром он велел начать похоронный обряд по обычаю западных гирканцев. Они положили тела Булата и Тэвиша в неглубокую могилу, придав им позу зародыша. С ними поставили миски с молоком.

С Булатом положили его саблю, а с Тэвишем его лук. Он был так мал, что не получил еще даже детского ножа. И все же он умер как воин, как настоящий мужчина.

Брайден зарезал коня, на котором приехал Булат, и часть мяса сожгли, а часть съели во время краткого и молчаливого поминального пира.