– Вы прогневали великого кагана, и он обратил против вас оружие. Вы нарушили закон, а Каррас - это меч закона.

– Все так.
– согласился Булат, который раньше был ханом.
– Мы объявили войну и проиграли. И все же жалко, что целые роды стерты с лица Матери-Земли. Теперь Степь принадлежит вам, киммирай. Но лишь Небо знает, как долго вы сохраните свою власть.

Брайден ничего не ответил.

– Я умираю, Брайден. Скажи мне, человек из-за моря, в твоем сердце есть место милосердию?

– Я ничего не могу сделать для тебя, Булат. Но я могу предать тебя погребению по вашим обычаям, и принести над твоей могилой жертву.

– Речь не обо мне.
– ответил бывший хан.
– Ты кажешься мне человеком чести, и у тебя самого есть сыновья. Спаси жизнь моего сына, не отдавай его Каррасу. Он еще ребенок, ему всего семь лет. Я велел ему спрятаться в балке, к востоку от вашего лагеря и поехал вперед один. Ответь мне, ты спасешь ему жизнь?!
– последние слова Булат скорее выдохнул, чем произнес. Жизнь утекала из него вместе с кровью.

Брайден долго не отвечал. Непросто было пойти на то, что предлагал ему Булат.

– Сын знает, где я и мой отец, схоронили наши сокровища от Карраса. Больше трех пудов серебра и золота иранистанстанскими и вендийскими монетами!
– прошептал Булат.

– Да как ты смеешь?!
– рявкнул Брайден.
– Не вздумай купить меня!

– Ты все же не ответил мне, киммирай. Ты спасешь моего сына?

Если бы бывший хан не упомянул о серебре, но Брайден скорее всего отказался бы. Но сейчас была задета его гордость. Гордость, а вовсе не алчность.

– Я сохраню жизнь твоего сына, Булат! И я сделаю это не ради твоего серебра, а ради того, что принял тебя у своего костра. Закон одной дороги, ты слышал о нем?

– Да, киммирай.

– Ты был на одной дороге со мной, а скоро ты уйдешь на последнюю тропу. Я клянусь тебе, Булат, что сохраню жизнь твоему сыну, чего бы мне это не стоило. Клянусь тенью моего отца и старыми богами моего народа.

– Благодарю тебя, киммирай. Пусть с тобой будет благословение Неба.

Брайден послал своего брата и еще двух мужчин туда, куда указал Булат. Они вскоре вернулись, и привели с собой мальчика лет семи. Темнолицый, красивый, большеглазый, он совсем не походил на своего отца. Но все же увидев Булата, устремился к нему и обнял его. Отец с сыном обменялись несколькими словами на языке, которого ни Брайден, ни его люди не поняли.

А потом Булат откинулся на спину, и очень скоро просто перестал дышать.

Сын его заплакал. Маленький Тэвиш тоже не смог сдержать слез. Брайден и Эхин растерянно смотрели на тело бывшего хана и его заплаканного сына.

– Твой отец ушел на последнюю тропу.
– по-киммерийски сказал Эхин, но мальчик его понял. Он поднял заплаканные глаза на Эхина и ответил.

– Теперь я последний в нашем роду.

После этого он заплакал еще горше.

– Ты не хан.
– сказал Тэвиш.

Сын Булата ничего не ответил.

– Ты гость в моем становище.
– сказал Брайден.
– Я поклялся твоему отцу, что сохраню тебе жизнь. Отныне мой шатер - твой шатер. Ты станешь мне как сын.

– Я не хочу быть сыном киммирая!
– неожиданно воскликнул мальчик, но Брайден сказал ему.

– Это была воля твоего отца.

– Я Иргали.
– сказал сын Булата.
– Когда-нибудь я стану ханом.

– Нет, ханом ты не станешь. Если ты не прекратишь говорить глупости, то я не смогу спасти твою жизнь.

– Но я стану ханом!
– опять возвысил голос Иргали.

Брайден не стал спорить с ребенком.

– Это мои сыновья. Старшего зовут Эхин, а младшего Тэвиш. Они будут твоими братьями. Ты голоден, Иргали?

– Нет.
– всхлипнул ребенок.

В самом деле, кто сможет есть, проводив на последнюю тропу отца, который истек кровью у тебя на глазах.

– Эхин.
– повернулся Брайден к старшему сыну.
– Проводи Иргали в вашу палатку. Сними с него эту одежду и спрячь ее. Выдай ему что-нибудь попроще.

Эхин так и сделал. Он велел безвольному Иргали снять дорогой, хорошего сукна, кафтан, остроносые сапоги и красные штаны, и дал ему простую длинную рубаху и штаны до колен.

– А сапоги?
– удивился Иргали.

– Ходи босиком.
– ответил Эхин, и сын хана неуверенно поплелся за ним - сухая трава и камушки кололи непривычные ноги. Такой же босоногий Тэвиш шел рядом, никакого неудобства не выказывая.

Утро еще не расцвело, когда в становище Брайдена услышали топот копыт, какой может издавать только большой отряд на тяжелых боевых конях. В предрассветном тумане с востока выплыл первый всадник.