А вот маленького Тэвиша отец баловал и опекал так, что даже самого Тэвиша это смущало. Он был еще маленький, но уже не такой, каким отец оставил его, уходя на войну. Он умел держаться в седле и тоже стрелял из своего детского лука. Он приносил с охоты сурков и считал себя уже мужчиной и воином, хотя конечно, это было не так. Тэвиш еще боялся темноты и змей, не умел плавать и боялся большой воды. Он верил в любые сказки и потому, если перед сном слушал истории о чудовищах, ночью непременно видел во сне мангасов-людоедов.

Он был смелый и стойкий мальчик, но все же ему было только семь лет.

Кроме жен Брайдена в его семью входили два его младших брата, с женами и детьми, и другие родичи. Семеро были взрослыми мужчинами, готовыми взяться в любой миг за оружие.

Тем вечером, когда мир Эхина рухнул, семья остановилась на берегу небольшого ручья. Должно быть, в летнюю жару этот ручей и вовсе пересыхал, но сейчас, во время весеннего цветения по белым камням с журчанием бежала прозрачная, чистая вода.

Было уже темно, и угли небольшого костерка, на котором варили похлебку, уже подернулись пеплом. Пора было идти спать, но Брайден и его сыновья сидели у гаснущего костра. Отец рассказывал им легенду о древнем воине по имени Конан. Песен про Конана киммерийцы знали бессчетное множество и были они самые разные. Одни были мрачными и кровавыми, а другие - веселыми. Казалось невероятным, что этот Конан в своей жизни пережил все, что ему приписывали.

– ... а потом с неба обрушилось чудовище и поглотило безумного колдуна Хандемира. После того, как смерть Бартатуи-кагана стала известна, войско гирканцев рассыпалось, и Согария осталась стоять непокоренной. Такой она и оставалась до времен Тогака. А Конан-Скиталец отправился на поиски новых приключений. Говорят, вскоре он покинул Гирканию, и больше его здесь не видели.

– Расскажи про Тогака, отец!
– попросил Тэвиш, горящими глазами глядя на Брайдена.

– В другой раз.

– А ты был в Согарии, отец?

Брайден не успел ответить на этот вопрос. Он услышал топот копыт и поднялся, привычным движением схватив меч, который всегда держал под рукой.

– Да пребудет над вами благословение Вечного Неба. Опусти меч, киммирай!
– раздался тихий, слабый голос.
– Я не враг тебе, к тому же я слишком слаб.

Говоривший подъехал ближе. Это был худой человек, бородатый, остролицый и горбоносый. На своем тонконогом коне он сидел лишь потому, что был привязан к седлу. Из плеча его торчало древко стрелы. Правое бедро сочилось кровью. Должно быть были еще какие-то раны. Поперек седла его лежало легкое копье, но не похоже было, что этот гирканец способен метнуть его хотя бы на три шага.

Брайден крикнул своих невольников, чтобы они помогли раненому спуститься с седла и увели коня. Он так же велел позвать старую женщину, которая ведала лекарское дело, чтобы она осмотрела раны гостя.

Гирканец с трудом сделал несколько шагов и тяжело опустился рядом с костром.

Эхин и Тэвиш принялись подбрасывать в огонь прошлогодний репейник, который в этих краях вырастал ростом выше человека и прочный, как настоящее дерево.

Израненному гостю поднесли молока. Он напился и поблагодарил.

– Кто ты? И кто напал на тебя?
– спросил, наконец, Брайден.

– Зовут меня Булат.
– ответил гирканец, закашлялся и сплюнул кровью.
– Когда-то я звался Булат-хан. Но нет у меня больше ханства и сам я изгой. Ты киммирай, я угадал верно?

– Да. Я Брайден, сын Эхина, копейщик. Служу великому кагану, под бунчуком Коди.

– Ты говоришь иначе, чем они.

– Я из тех киммерийцев, что недавно прибыли из-за моря.

Булат тяжело вздохнул.

– Если хочешь убить меня - убей и отнеси мою голову Каррасу, сыну Конана. Это его люди гнали меня точно зверя и ранили меня.

Брайден усмехнулся.

– Немного чести убить воина, который на ногах не стоит от ран. Ты пришел к моему огню, выпил молока от моих кобылиц. Нет, Булат, который раньше был ханом, я не буду убивать тебя. Сейчас время мира.

– Каррас не знает, что такое мир.
– ответил Булат.

– Каррас великий воин и мой господин. Не говори о нем плохо, это оскорбит мой дом.

– Прости, киммирай. У меня и в мыслях не было оскорбить тебя. Я говорю тебе спасибо за твое гостеприимство.

Пришла старуха и в свете разгоревшегося пламени осмотрела раны Булата.

– Если вытащить стрелу - он тут же умрет.
– сказала она.

– А если не вытащить?

– Тоже умрет, но позже.

Булат тихо рассмеялся. Кровь снова пошла у него изо рта.

– Такова вся наша жизнь.
– сказал он, вытирая кровь.
– Видимо не суждено мне увидеть следующий рассвет.

– Такова воля богов.

– Я знаю это, и не боюсь смерти. Мне она кажется лишь избавлением от боли. Последние три года были страшными для меня. Ты понимаешь, о чем я говорю, не так ли, Брайден-копейщик?