Она сидела ко мне спиной совершенно обнаженная на тонкой золотистой табуретке, которая будто была сделана для того, чтобы скрывать как можно меньше деталей её тела. Край её плеча был синеватого оттенка, и одна из девушек закрашивала его толстой кистью, предавая ему цвет здоровой кожи, как уже у большей части её тела. Даже если бы я не заметила синие трупные пятна, только лишь по одному силуэту спины и цвету беленых волос, я бы поняла, что передо мной королева Элиз. Её образ был так популяризирован, что её невозможно было не узнать. Наверное, дело было ещё в том, что она вызывала первородный страх словно перед диким хищником, оттого её образ прочно отпечатался в памяти. Она чуть повернула голову в мою сторону, и я увидела её совершенно человеческие черты лица. Если бы я не знала, кто она, у меня не было бы сомнений, что это лицо живого человека. Я случайно бросила взгляд на её отражение в зеркале и увидела её обратную сторону. Она повернула ко мне ровно на ту часть, которая уже выглядела живой под слоем косметики. Губы в отражении были синими, кожа белой, а глаза красными от множества потрескавшихся сосудов.

Одна из её служанок потянулась за помадой на столике и закрыла мне её отражение. Девушка со страусиным пером тоже заметила меня и пошла в мою сторону. Мне захотелось убежать отсюда, я не знала, имею ли я право смотреть на королеву в таком виде, поэтому прежде, чем она успела что-либо сказать, я вскрикнула:

– Я просто ищу автомат с кофе!

Девушка наградила меня насмешливым взглядом и потянулась к ручке двери.

– На втором этаже направо.

Она закрыла передо мной дверь прежде, чем я успела её поблагодарить. Я побежала к лестнице, проигнорировав кофейный автомат на этом этаже. Я увидела нечто запретное и жуткое, что вероятно как-то скажется на мне. Как же было бы хорошо, если бы последствия затронули лишь сферу моей психической деятельности.

Я добежала до второго этажа, повернула направо и действительно уткнулась в автомат. Невыносимо долго росла полоска готовности моего мокко, прежде чем я получила пластиковый стаканчик. Еще не начав пить, я сразу загрузила деньги для второго карамельного капучино. Я обожгла язык, выпив за пару минут оба стаканчика и вставила деньги для третьего. Бумажка с изображением королевского дворца смялась, и автомат загудел. Я попыталась затолкать её, но ничего не выходило. От злости я пнула автомат, потому что он заставлял меня почувствовать себя неудачницей. Я могла бы начать свой рассказ друзьям про сегодняшнее со слов: «я уже думала, что мой день не может стать хуже, как автомат с кофе зажевал мои деньги», но предполагала, что худшее ещё впереди.

– Позвольте вам помочь?
– услышала я вежливый мужской голос за моей спиной.

Я так торопилась убежать из подвала и добраться до кофе, что даже не осмотрела помещение с автоматом. Я обернулась, за мной стоял молодой человек в широком костюме, с большой металлической бляшкой на ремне. Костюм был вычурно старомодным, будто отсылал к старым чёрно-белым фильмам. Не хватало только шляпы и догорающей сигареты во рту его владельца. Но обладатель столь старомодного костюмы был очень молод, наверное, даже младше меня, по юному красив и только его хмурый взгляд не делал его смехотворным. Я поняла, что передо мной стоит лишь желаемый образ, это был такой же ненастоящий человек, как я в своём милом платье. Я пробежалась в памяти по списку участников, про которых я читала, кажется, его звали Курт.

Я отошла в сторону, и он довольно быстро достал из автомата мою изжеванную непригодную для дальнейшего использования купюру, взамен неё вставив свою. Мы обменялись неловкими смешными фразами. Он сказал мне «пожалуйста», когда отдавал кофе, я ответила «большое спасибо». Я попробовала вернуть ему деньги, но он ответил «не стоит». Я почти была готова вступить с ним в шутливый разговор и сказать «извольте», ещё раз протянув ему деньги, но не была уверена, что человек с таким серьёзным взглядом может это оценить. Тем более, не стоило по-дружески говорить с моими конкурентами. Вместо этого я ещё раз поблагодарила его и пошла дальше по коридору в неизвестном мне направлении.

Какое-то ещё время я бродила по коридорам, пока меня не догнала торопливая женщина с бейджиком на груди, который болтался так часто из-за её быстрых движений, что я никак не могла прочитать, что на нём написано. Она сказала мне, что пора выходить на стадион, где будет проходить торжественная часть шоу. Из-за её нервных движений я стала больше волноваться о том, что я опаздываю, а не о начале игры. Перед тем, как открыть дверь, ведущую навстречу зрителям, кто-то поправил мне волосы и снял пушинку от страусиного пера с моего платья. Меня слишком торопили, поэтому я даже не разобрала, чьи это были руки.

Я ожидала, что сразу окажусь в центре внимания шумящей толпы, желающей зрелища, но пока что меня пустили в куда менее волнующее место. От стадиона нас отгораживали кулисы. Сквозь проем между шторами занавеса я уже видела часть до предела заполненной трибуны, зеленое травяное покрытие поля, огромный экран, через который уже транслировали телеведущего, и даже слышала его речь об открытии шоу на фоне гула зрителей. Но занавес ещё не подняли, актеры не вышли. Я видела, что ночь должна вот-вот наступить, но она ещё не полностью завладела над днём. Возможно, поэтому мы до сих пор были здесь, вампиры не заняли свои места среди зрителей.

Но и нас уже снимали камеры. С небольшим опозданием я увидела на экране саму себя, как я забегаю к другим участникам и оглядываюсь. Мой внешний вид казался трогательным до тошноты, мне не верилось, что это я. Испуганный взгляд полностью соответствовал моему образу девочки, впервые открывшей глаза в большом злом мире. Когда меня перестали показывать, я решила пересчитать участников, их оказалось всего двадцать. Нас было меньше, чем я ожидала. Я отыскала папу, он стоял чуть в стороне и был занят тем, что смывал с себя макияж влажными салфетками. Папа настолько хотел разрушить свой образ актера-красавчика, что увлёкся ухудшением своей внешности и не заметил свою дочь, ради которой он здесь и оказался. Я подошла к нему, и когда он увидел меня, то ободряюще мне улыбнулся. Я ответила ему тем же, после этого папа вернулся к своему занятию снова.