«Помогите мне, если сможете», последнее, что сказала Бригитта, совершенно не представляя, какая помощь ей на самом деле нужна. Никто не смог, но никто и не ожидал подобного. Конечно, эта ситуация породила неприятное слабо пульсирующее чувство вины. Я же почувствовала, что скоро что-то произойдет. Да и Винсент, Дебби и Рене, может быть, даже больше приблизились в своих подозрениях к тому, что должно случиться. Это чувство не было сравнимо с моё виной перед Софи, но всё же от него хотелось избавиться. Не так, чтобы забыть, а так, чтобы Бригитта сейчас пришла в маске, испачканной кетчупом, и со смехом сказала, что это их с Генрихом розыгрыш. Интересно, его казнят, как Софи, или выпьют его кровь, как у Джонатана?

– Не нервничай так сильно. Хочешь леденец?

Оказалось, я сидела рядом с Куртом и дергала себя поочередно за пальцы каждой руки. Он протягивал мне золотистый леденец с медовым вкусом, и я взяла его для успокоения нас обоих. Я оглядела автобус, мои друзья сидели далеко впереди меня, и в этот момент я даже обрадовалась этому. Вряд ли они были так унизительно чувствительны по отношению к смерти малознакомой девушки и не скрывались за компульсивными движениями пальцев.

– Я так и не поблагодарила тебя за то, что ты помог мне.

Ужас своих слов я осознала, только сказав их. Он помог мне не попасться Бригитте. Может быть, если бы я была менее пугливой, мы вдвоем с Куртом смогли бы поймать её, конкурс выиграл бы Генрих, и никому бы не пришлось умирать так рано. Я разозлилась на саму себя, и мне стало невыносимо сидеть рядом с Куртом, который мог думать примерно о том же.

– Почему ты вообще стал мне помогать? Чтобы осалить её? Но я заметила, ты и раньше пытался мне помочь, что с тобой такое?

Вышло необоснованно грубо. Обычно у меня получалось скрывать своё раздражение. Но когда у меня все-таки не выходило, я говорила колко и постыдно. Прежде чем я успела извиниться, Курт ответил:

– Как только я увидел тебя, то вспомнил о моей сестре. Она умерла прошлым летом, но и она, обладая милейшим видом, могла бить автомат с кофе ногой при неприятных обстоятельствах, или в одну секунду искренне поблагодарить меня, а в другую сказать, что со мной что-то не так.

Сравнение с его сестрой отчего-то было обидным для меня. Я не хотела создавать себе какого-то особого образа, чтобы меня можно было назвать похожей на кого-то. Вовсе не потому, что я хотела подчеркнуть свою индивидуальность, а потому что не хотела ни для кого её выявлять. Когда в разговоре всплывает чей-то мертвый родственник, все последующие реплики обретают отдушку неловкости, и я еще раз пожалела, что спросила у него об этом. Как, должно быть, тяжело родителям Курта, прошлым летом забрали дочь, а этим под угрозой находится их сын.

– Твоя сестра не набрала голоса в прошлый День Любви?

Курт посмотрел на меня очень удивленно, настолько, что будь у него шляпа, он непременно бы приподнял её.

– Что? Её все любили. Констанцию сбил пьяный водитель, когда она перебегала дорогу, торопясь в институт.

Пример с Генрихом будто бы ничему не научил меня. Находясь под властью убийц, мы привыкли скидывать все наши беды на них. Но не все зло шло от вампиров. Бывали ещё социопаты, которые стреляют в лица девушкам, и пьяные водители, которые не учитывают, что некоторые студентки скорее попадут под колеса, чем опоздают на занятия.

Когда мы доехали до лагеря, я разрывалась между двумя желаниями: спрятаться под одеяло в кровать, которая стала мне лучшим убежищем в последние дни, и позвонить Йозефу, чтобы попросить зайти ко мне. Но сегодня я не стала отвлекать его от горя своими переживаниями. Лечь в кровать мне тоже не удалось. Пока я меланхолично плелась от автобуса до дома, остальные уже были там. Когда я открыла дверь, я увидела Винсента и Рене, которые перетаскивали мою кровать в комнату Винсента. Дебби тоже была с ними, но она им явно не помогала, усевшись сверху моей кровати и подначивая их работать быстрее.

Я даже не стала ничего спрашивать. Я прислонилась к холодной стене, наблюдая, что будет дальше. Они перенесли кровати Дебби и Рене туда же, и теперь в комнате Винсента практически не осталось свободного места.

– Ты, должно быть, хочешь разъяснений, - сказал Рене, когда я вошла в их комнату, - нам сложно предположить, что будет с нами со всеми после выходки нашего капитана команды, поэтому из паранойяльных соображений мы решили держаться вместе.

– Если понадобится выбить окно, намотай на руку полотенце, - сказал Винсент.

– Или просто воспользуйся щеколдой, - добавила Дебби, доставая из шкафа бутылку.

Мне вовсе не хотелось пить, но я взяла свой бокал с ромом красивого янтарного цвета без возражений.

– У Бригитты была классная фигура, перед такими ногами не стыдно склониться. А волосы? Черный шелк, из которого можно вить веревки для очень плохих девочек, - сказал Рене и выпил.

Его слова были чрезмерно кощунственными и циничными по отношению к покойной. Я почувствовала, как раскраснелись мои щеки, но не могла распознать от злости это, или из-за стыда за его слова.