Место было настолько же угнетающим, как это и казалось.

Голые деревья усеяли ландшафт. Их ветви скручивались вниз на концах, как будто бы были утяжелены страданиями, которые просачивались в воздух. Куски серого камня возвышались из тусклой травы и маленького залива, вода в котором была темной и унылой, разделяющего долину.

Люди были повсюду.

Некоторые находились близ залива, апатично лежа на своих боках. Их пальцы были опущены в воду, их тела содрогались снова и снова с глубокими, тяжелыми вздохами. Другие уселись поверх камней, открыто рыдая, их руки были сцеплены и прижаты к груди. Несколько людей сидело у прикорневой части деревьев, сжавшись в клубки, пока вскрикивали.

Долина Скорби была сточной ямой глубокой печали и страданий — окончательная могила для тех, кто умер несчастным в любви.

Я не смогла проходить мимо этих людей достаточно быстро. Несмотря на то, что никто не приближался к нам, так как похоже все они были потеряны в своих собственных страданиях, чтобы заметить нас, комок, который стоял в моем горле с самого утра, быстро рос. Депрессия была воздухом, которым тут дышали. Скорбь наполняла реку. Местами горе пустило корни мертвым деревьям.

Казалось, что даже шаги Айдена стали тяжелее, словно мы шли по размокшим от дождя Елисейским Полям.

— Я не хочу находиться здесь, — сказала я, наконец, медленно передвигаясь ближе к нему.

Айден потянулся и нашел мою руку под мантией.

— Я знаю. Мы почти прошли её.

Мужчина обратил свое испещренное слезами лицо к небу, издав хриплый вопль. Близ него, женщина рухнула наземь, рыдая и истерично высказываясь невнятными словами, к которым никто не прислушивался. Вполне вероятно, это была самая паршивая часть Долины. Все эти души застряли здесь из-за того, что были несчастны в любви, но никого это не волновало. Они были одиноки в своем страдании, какими они, видимо, были и при жизни.

Но мы не были частью Долины, поэтому мы продолжали свой путь, мы были способны сделать то, что все эти бедные души не смогли сделать ни при жизни, ни после смерти. Мы продолжали идти, проходя мимо желаний и потребностей, которые никогда не осуществятся, если не считать любви, которая была потеряна или они никогда ею не обладали.

Немного бремени рассеялось наряду с туманом, и перед нами открылась дорога из брусчатки, которая, честно говоря, появилась из ниоткуда, когда небеса очистились и стали необычного паляще-оранжевого оттенка. Но мы были не одни. Сотни, если не тысячи, душ шли тем же путем, что и мы. Люди всех мастей — молодые и старые, чистокровные и полукровки — направлялись прямиком на свой Суд. Различить Стражей и Охранников было просто, даже несмотря на то, что их форма не была покрыта кровью, каковой она у них была, когда я была в состоянии неопределенности. Все эти души были преданы забвению.

Мы с Айденом держались до самого конца.

По пальцам можно было пересчитать перемещающиеся души, которые были одеты в мантии разного рода, поскольку, безусловно, это не было модным трендом здесь, под землей. Если кто-то умирал одетым в мантию, я задалась вопросом, то, как это произошло и почему. Большинство было в уличной одежде. У некоторых даже были бейсболки, и возможно нам надо было бы припрятать несколько таких же. На некоторых покачивались даже ковбойские шляпы.

Как бы то ни было, это было не очень хорошо.

Стражи Аида подскакивали в седлах вдоль дороги, сидя на своих черных боевых конях. Они держали странников в порядке и движение на дороге не прекращалось. Вероятно, это была нескончаемая, скучная работа.

Мы переместились прямо в центр группы, надеясь затеряться в толпе высоких Стражей. Некоторые из них бросали поверхностные взгляды на нас, но никто с нами не заговорил. От звука низкого ржания коня и приближающихся копыт, моё сердце споткнулось, в то время как моя рука легла на кинжал, находящийся у меня под мантией. Я почувствовала движение Айдена, когда он сделал то же самое.

Но большой боевой конь промчался мимо нас, страж низко прижимался к его спине. Люди бросались в стороны с его пути; если же нет, их вытаптывали мощными копытами.

Тревога расцветала в глубине моего живота, но было ясно, теперь мы не можем повернуть назад.

Приближаясь к Равнине Суда, было сложно не заметить глубокое алое зарево, раскинувшееся по всему горизонту, и чем дальше мы продвигались, тем больше… разгорался огонь.

Тартар.

Ох, я так сильно не хотела находиться нигде поблизости от этого места. И я на самом деле надеялась, что нас не поймают и не бросят в Тартар.

Мое сердце билось о грудную клетку к тому времени, как мы открыто вошли в Равнины Суда. Масса людей, толпящихся у перекрестка, была огромной, и охранники были повсюду, находясь здесь на случай, если кто-то из тех, кто обречен на Тартар, попытается избежать этого.

Айден держался возле меня.

— Ты случайно Калеба не видела?

Я холодно рассмеялась, пока осматривала толпу людей. Толпа была настолько большой, что у меня не было никакого представления о том, как вообще возможно кого-то разглядеть в толчее. И мне с трудом удавалось не смотреть на дворец, который, как казалось, находился слишком близко.