-- Я отдам распоряжения, милорд, -- Рикон поклонился, коснулся сухими губами руки Дойла и вышел за дверь.

Глава 17

Двенадцать милордов Королевского совета были доставлены в подвалы Шеана в течение двух часов. Вернувшись с охоты, они еще не успели разъехаться по своим имениям и загородным домам и все оставались в столице, где не имели никакой возможности противиться силе армии и теней из тайной службы.

Здесь, в Шеане, Дойл сумел выдохнуть с облегчением. Он не слишком любил город, но после трех безумных нервных дней вдали от него был рад вернуться. Здесь он мог положиться на огромную мощь, а не на горстку теней.

К тому времени, как отец Рикон вернулся и доложил, что милорды ожидают в личных покоях, Дойл успел переодеться, обмыться с дороги и просмотреть несколько записок, доставленных за время его отсутствия. Две касались дел его владений, где он появлялся всего дважды в жизни, а еще одна была от Шила -- с просьбой о встрече. Сам он, конечно, писать не умел, но держал какого-то ученого паренька.

Дойл бросил в камин все три бумаги как раз в тот момент, когда Рик вошел и сообщил, что все готово. Разумеется, их, как уважаемых и знатных людей, пока не стали запирать в нижних камерах, хотя Дойл не сомневался в том, что рано или поздно они будут туда переправлены. Однако пока Рик разместил их в небольших кельях северной башни -- старой, мало используемой и почти не отапливаемой. Плотнее завернувшись в меховой плащ, который так кстати набросил ему на плечи Джил, Дойл вошел в первую из келий, где возле окна стоял низкий, напряженный и как будто собравшийся в комок милорд Трэнт. Услышав скрип двери, он резко обернулся и пролаял:

 -- По какому праву вы привезли меня сюда?

 -- По приказу короля, милорд, -- ответил Дойл спокойно.
– - И если вам дорого благополучие его величества, вы ответите на мои вопросы -- прямо и четко.

 -- Я -- преданный слуга короны, -- рявкнул Трэнт.

 -- Тогда, -- Дойл прислонился к двери плечом, -- вас не затруднит ответить на мои вопросы. В противном случае, я задам вам их снова. Но в менее комфортных условиях.

Ответы Дойла не удивили. Это были "поклеп", "подлая ложь", "наветы" и "гнусная клевета". Только глаза у него бегали из стороны в сторону и руки так явственно потели, что он был вынужден то и дело вытирать их о штаны из плотного дорогого сукна.

 -- Жаль, что вы не хотите говорить мне правду, милорд Трэнт, -- сообщил ему Дойл и вышел из кельи. Этого допросят на дыбе.

Милорд Грейл -- так непохожий на Трэнта, длинный, худощавый, с желтоватым лошадиным лицом, тоже начал браниться с порога. Только он не обвинял во лжи, а утверждал, что его подставили и оклеветали, чтобы занять его место в совете. У него не потели ладони и не бегали глаза, зато он то и дело облизывал сохнущие губы и хватал себя за подбородок через слово. И от него буквально пахло страхом.

Милорд Эск был спокоен и невозмутим, как глыба гранита. Он не ругался и не угрожал, а в ответ на все вопросы достойно сообщил:

 -- Если бы я замыслил убить его величество, я сделал бы это как рыцарь, собственным мечом, а не как крыса из подворотни. Вы ошиблись в своих подозрениях, милорд Дойл, -- имя его выплюнул, как будто оно было ядовитым.

От уверток и лжи начинала болеть голова, язык пересыхал от повторения одного и того же, раз за разом, с одинаковым спокойствием и одинаковой невозмутимостью. Нельзя было показать злобы, нельзя было обнаружить усталости. Все двенадцать повторяли как один: они невиновны.

Из северной башни Дойл спустился, когда обеденное время давно прошло. Рик ждал его у ступеней и, увидев, почтительно поклонился.

 -- Я хочу допросить Трэнта после обеда. Без серьезного вреда, но так, чтобы испугать.

 -- Милорд хочет проверить свои сведения?
– - тихо уточнил Рикон.

 -- Не совсем. Я хочу его напугать и посадить перед Ойстером, а потом послушать, что они друг другу наговорят. А заодно...
– - он задумался, формулируя мысль, -- шепну Ойстеру, что его непременно четвертуют на площади, что король уже подписал приговор.

 -- Разрешит ли милорд дать ему совет?

Дойл согласно кивнул, и отец Рикон заметил:

 -- Сообщите милорду Ойстеру, что перед казнью он будет оскоплен на площади, ибо покушался он на род королевский, а потому лишен будет даже после смерти продолжать род собственный. А также напомните, что Всевышний почитает скопцов не мужчинами, но женщинами, и воздает им кары и награды сообразно их полу.

Дойл невольно дернул углом рта -- о том, как падок был милорд Ойстер на женский пол знала, наверное, вся столица.