она вскочила и развернулась. Справа были задние врата, скрытые в тени. Один страж

сидел рядом с ними, опустив голову на грудь. Она споткнулась об его ноги.

Вася подобралась ближе. Мужчина не двигался. Она поднесла пальцы к его лицу.

Дыхания не было. Она тряхнула его за плечо, и его голова покачнулась. Его горло было

перерезано, и на снегу были не тени, а кровь…

Шум во дворе рос. Вдруг тела – четыре, нет, шесть – сильных и тихих мужчин

выбежали из тени напротив нее и бросились к ступенькам дворца.

«Касьян впустил их во время праздника, – подумала Вася. – Я опоздала», – она

собралась с силами, схватилась онемевшими ладонями под руками стража и оттащила его,

выдохнув молитву за его душу, скользя на снегу.

Она открыла врата, и Саша пробрался мимо нее во двор.

– Где Родион? – осведомилась она.

Ее брат тряхнул головой, уже глядя на движение теней, давку тел, огонь и тьму,

новый звук боя. Мужчина упал через красивую ширму, что заслоняла лестницу, и с

криком полетел во двор. Псы лаяли в будках. Васе показалось, что она заметила Касьяна у

ворот дворца, его волосы были черными в темноте.

А потом раздался ревущий боевой клич, сильный, но хриплый от удивления и

тревоги. Голос великого князя московского.

– Митя, – выдохнул Саша. Что–то в этом детском прозвище, которое не звучало с тех

пор, как Дмитрия короновали в шестнадцать, вызвало отголосок их детства, и Вася вдруг

подумала:

«Потому он не вернулся. Он любил нас, но князя любил больше, и Дмитрий

нуждался в нем».

– Будь здесь, Вася, – сказал он. – Прячься. Запри ворота, – и он побежал в бой, меч

пылал от света сверху. Стражи собирались во дворе. От главных ворот донесся грохот.

Стражи замерли, колебались между угрозой сзади и сверху. Саша не мешкал. Он добрался

до южной лестницы и нырнул во тьму.

Вася заперла врата, как просил Саша, и замерла на миг в тени, не решившись. Она

смотрела на главные врата, ошеломленную стражу дворца, на мелькающие дико огни в

окнах дворца.

Она услышала крик брата, звон его меча. Вася выдохнула молитву за него и пошла к

конюшне. Ей нужно было не только предупредить великого князя, но и забрать лошадь.

Она добралась до длинной низкой конюшни и сжалась в тени.

Страж во дворе взвыл и упал, пронзенный стрелой со стены. Весь двор был наполнен

криками, бегали взволнованные люди, многие были пьяными. Летело больше стрел.

Больше людей падало. Над шумом она снова услышала голос Дмитрия, теперь отчаянный.

Вася молилась, чтобы Саша успел к нему.

Врата колотили все сильнее. Ей нужно было добраться до Соловья. Он был там? Его

убили, забрали куда–то или ранили…?

Вася сжала губы и свистнула.

Ее тут же наградил знакомый яростный вопль. А потом треск, словно Соловей решил

пробить конюшню. Другие лошади заржали, и все здание охватил шум. Другой звук

присоединился к шуму: свистящий вопль, не похожий на лошадей.

Вася слушала миг крики просыпающихся конюхов. А потом рассчитала момент и

побежала внутрь.

Там был беспорядок, как во дворе. Лошади в панике бились в загонах, конюхи не

знали, успокоить их или проверить, что за шум снаружи. Конюхи были испуганными

слугами без оружия. Шипение стрел было уже слышно, как и крики.

– Делай, что нужно, и уходи, – сказал голосок. – Враг близко, и ты пугаешь нас, –

Вася посмотрела на тени на сеновале, увидела глазки на маленьком лице, хмуро глядящие

на нее. Она в признании подняла руку.

«Черти угасают, – подумала она. – Но не ушли», – ей стало лучше от этой мысли.

Она нахмурилась, ведь конюшня была озарена странным сиянием.

Она прошла мимо ряда загонов, стараясь не попадаться бегающим конюхам. Она

шла, и сияние усиливалось. Ее беззвучные шаги запнулись.

Золотая кобылица Касьяна сияла. Ее грива и хвост, казалось, истекали светом. Она

все еще была с золотой уздечкой и поводьями. Она склонила ухо к Васе и тихо фыркнула:

бледный туман мелькнул в ее сиянии.

В трех загонах от нее стоял Соловей, смотрел на нее, насторожив уши. Две лошади