Фабио обещал ответить на все вопросы Элиота, и сдержал своё обещание. Они очень много говорили, в том числе о Дарах и тёмных духах.

– Знаешь, я всегда чувствовал себя… ну… не от мира сего, – с лёгкостью признался Фабио, когда они сидели во дворе на лавочке, продуваемые прохладным осенним ветром. С улицы доносились голоса, шаги, другие неясные шумы и перестуки, и всё это сливалось в волшебную песнь современной Флоренции, ставшую прекрасным дополнением к разговору о магии. – София говорила, что я с детства был неспособен на подлость, гадость, ну… ты понимаешь, да? И только в Санктуме я узнал, что это нормально. Как мне сказала одна из преподавательниц академии – это что-то вроде платы за могущество. Мироздание не могло доверить силу плохим людям, верно? Они начнут использовать её в своих целях. А мы… мы не можем. Мы иначе устроены. И это – часть нашего Дара.

Элиот хотел бы поспорить, сказать, что не такой уж он хороший человек, но вовремя передумал. Вместо этого он спросил:

– А какой у тебя Дар? Не бумажками же драться?

Фабио на несколько мгновений задумался.

– Знаешь… Наверное, самым правильным будет сказать, что это Дар ускорения. Я могу взять любой предмет и задать ему такую скорость, что он полетит быстрее пули. Поэтому и дух умер, понимаешь? Пусть это всего лишь бумажка.

– Так всё-таки духи умирают от бумажек? – удивился Элиот.

– Духи умирают от прикосновений Одарённого, – Фабио покачал головой. – Ну, то есть, не то, что ты его коснулся, и он сразу рассыпался. Конечно, его надо ударить, как любой живой организм. Если я брошу в тебя орех и попаду в лоб, с тобой ничего не случится… а если ускорю его до скорости пули, будет плохо.

Элиот поёжился.

– Значит, против них можно использовать оружие?

– Конечно! – глаза Фабио загорелись азартом. – В академии при Санктуме обязательный предмет – обращение с оружием. И можно выбрать холодное или огнестрельное. Я, например, в своё время выбрал холодное, но сейчас думаю – зачем? С корочкой о владении огнестрельным я мог бы работать в охране в большом мире, если понадобится прикрытие…

Санктум. Так назывался город, построенный для людей со сверхспособностями, для них же основана академия. Элиот жаждал знать больше, его опьяняла одна мысль о том, что есть место, где все такие же странные, как он, и где он не будет чужим. Фабио рассказывал охотно, крепко стоял под ковровой бомбардировкой из вопросов и уточнений. И ни разу не показал, как ему всё надоело.

– Если говорить об общем впечатлении о городе… – протянул он и на мгновение задумался. – Наверное, я не ошибусь, если скажу, что это мозаика. В Санктуме собрались люди буквально из разных уголков света, и каждый привносит что-то своё. Иногда случается, что приезжает сразу много студентов из одной страны, и тогда весь город увлекается ею. Представляешь? Помню, был случай, когда приехала шумная компания из Франции. Так у нас полгода требовали в столовой французскую кухню. Все курсы сразу…

Академия подготавливала не просто обученных людей, но готовых бороться с тёмными духами. Когда студент со сверхспособностями поступал, он назывался Одарённым; а после получения диплома – героем. Элиот снова вспомнил про греческие мифы, но Фабио только рассмеялся. В жизни Одарённых многое было пронизано греческими мотивами; даже храм, посвящённый всем богам, походил на греческий Парфенон. Фабио считал, что это из-за того, что первые Одарённые, чьи имена остались в истории, появились в том числе в античной Греции и стали персонажами мифов. Конечно, столько времени прошло с тех пор, столько всего было переписано-пересказано… вспомнить только легенду о Кассиопее! Поэтому, считал Фабио, герои мифов существовали на самом деле. И связь с богами им приписывали не просто так…

Признать это Элиоту оказалось труднее всего. Оказалось, что боги существуют, что они живут в Мире грёз, находящемся, по слухам, около мира людей. Или вокруг. Или параллельно, шут его знает. Фабио предпочитал думать, что он где-то около неба, и у него даже была своя версия.

– Мы живём на острове, где не может быть полярных сияний, – говорил он, – а они есть. И если открыть легенды об основании города, ты увидишь, что их называют сиянием Мира грёз. По-моему, всё логично…

Правда, Фабио говорил, что богов сложно считать настоящими богами, как рассказывали мифы и легенды. Жрецы утверждали, что они всего лишь наблюдатели, играющие малую роль в жизни человечества. Когда Элиот спросил, что думает сам Фабио, тот не смог ответить внятно.

– Мы называем их богами, это заведено с давних времён, – он пожал плечами. – Они бессмертны, обладают Дарами, как и мы, но их Дары идут напрямую от самого Создателя. Они способны заглянуть в любой уголок нашего мира. Разве уже это не делает их богами?

Элиоту такой ответ не понравился, но это было неважно. Главное – они могут видеть всё на свете, а значит, могут знать ответ на его вопрос. И ему было важно получить подтверждение.

– Они что, всегда нас видят? – спросил Элиот.

– Конечно. Даже сейчас, – придав своему голосу загадочности, сказал Фабио. – За тобой вообще круглосуточно наблюдают… Сама покровительница академии, богиня войны, Ведущая битву Сиири. Она обещала, что не спустит глаз с тебя.

Элиот поёжился. Оказаться под наблюдением высших существ ему не улыбалось. Особенно после того, как в его мысли впорхнула прекрасная София и совершенно не хотела оттуда уходить.

Ох, эта синьорина, такая строгая, утончённая, холодная. Элиот видел знак судьбы в том, что её звали так же, как девушку из его книги. Конечно, он виделся с Софией гораздо реже, чем с Фабио – она занималась документами – но это не мешало сердцу на миг замирать при каждой встрече. И ночами, в одиночестве в своей комнате, он грезил о ней – во сне и наяву. Было в этих мечтах что-то тёплое и нежное, что-то горячее и запретное, и Элиот ненадолго ощущал себя героем ненаписанного романа.