Топливный бак - стандартный для данной рамы. Пушка - 37 мм. Мда, это конечно, не гаубичный калибр. Небольшая, в общем-то, пушка моей первой самоходки теперь казалась весьма серьёзным оружием. Ну, да не до жиру.

Башню выбрал самую крохотную и приплюснутую. Осмотрел критически - похоже, в такую башню только один из членов экипажа поместится. Ладно, пока не до комфорта. Подвеска. Усиливающие бронепластины. Смехотворные, по миллиметру, но всё же. Нет, дополнительную броню движок уже не потянет. Топливо. Нет, не надо мне особой чистоты и такой же стоимости. И так денег уже в обрез. Боекомплект снарядов. От фугаса такого калибра толку нет - берём бронебойно-зажигательные. Самая простенькая рация.

Увлечённый конструированием, я и не заметил, как очнулись от сна после реcпауна остальные члены экипажа. Только когда счет опустел, а рядом с остатками гаубицы появилась новенькая кургузая танкетка, я вдруг понял, что уже не один любуюсь нашим новым средством передвижения. Обернувшись, обнаружил, что мой экипаж стоит за моей спиной и безмолвно следит за манипуляциями. Тогда я сделал пару шагов назад, чтобы оказаться в общей шеренге, и сказал:

– Ну что, нравится?

Экипаж отозвался напряжённым молчанием. Я посмотрел на спокойные до полного равнодушия лица, и сказал:

– Тогда, занять места согласно боевого расчёта.

– В бронетехнике шестого уровня имеется только два места для членов экипажа, - осторожно сказал Серпилин.
– Поэтому, необходимо определить, кому их занимать и в какой очередности.

А вот этот сюрприз я проморгал.

– Как это "два места"?

Серпилин пожал плечами и вытянулся в строевой стойке.

Я быстро подошел к танкетке, легко забрался на броню, открыл люк, заглянул внутрь. Даже с первого взгляда стало понятно, что "два места" - это ещё изрядное преувеличение. Плохо бронированный гробик явно начинали создавать с расчётом на одного танкиста, а место для второго выделяли уже по остаточному принципу, когда всё было готово.

– Без командира машина в бой идти не может, - сказал водитель.
– Без мехвода - тоже. Так что, нечего тут и определять. Вот.

Я растерянно посмотрел на наводчика:

– А как же мы вдвоём-то будем?

– Каждый член экипажа должен быть в состоянии заменить собой кого угодно, - сказал Серпилин равнодушным, как мне показалось, голосом.

– Но я и стрелять-то не умею!

– Есть курсы подготовки наводчиков, стоят недорого.

– Но у нас ничего не осталось!
– сказал я, начиная немного паниковать.

– Значит, будешь воевать, как сумеешь, командир, - спокойно сказал Серпилин.

– А может, вы с Ложкиным в бой сходите?
– предчувствуя ответ, я спросил с такой безнадёжностью в голосе, что мне мог бы позавидовать любой актёр-трагик.

– Это невозможно, - сказал Ложкин.
– Без командира машина не покидает ангар.

– Это невозможно, - повторил за водителем Серпилин.
– Если ты не готов идти в бой, значит подождём, пока будешь готов.

– У меня другое предложение, - решительно сказал я.
– Ты меня научишь стрелять!

– Это как?
– удивился Серпилин и уставился на меня с застывшим лицом.

Теперь было отчётливо видна разница между этим нарисованным персонажем и обычным человеком. Он не задумался и не впал в транс, а именно "завис": замершая в абсолютной неподвижности фигура виделась тем, чем она и являлась - обычной картинкой.

Понимая, что в программе бота реакции на моё предложение предусмотрено не было, я похлопал неподвижного наводчика по плечу и громко сказал:

– Просто сделаешь всё, как в бою. А я посмотрю. Это и есть обучение.

Серпилин враз "оттаял", отрапортовал "так точно, командир", и полез в люк.

– А как же наша самоходка, едрить?
– спросил заряжающий Зверев, и выжидательно уставился на меня, хмуря густые брови.

Я попытался сам себе сказать, что отвечать совсем необязательно - с каких это пор люди перед ботами отчитываются? Но устоять перед этим требовательным, отлично прорисованным талантливым художником, взглядом, не смог.

– Самоходку нашу мы обязательно починим, - твёрдо пообещал я ему, и склонился над открытым люком, где Серпилин уже вовсю лязгал затвором пушки.

– Мы на такой учились в танковой школе, - бубнил в чреве танкетки Серпилин.
– Но чтобы как следует из неё стрелять, всё равно опыт нужен.

– Это понятно, - сказал я ему, заглядывая в башню.
– Показывай, как заряжаешь, как целишься и как стреляешь.

Серпилин сунул руку куда-то вниз и вытащил маленький снаряд, больше похожий на патрон-переросток. Наводчик держал его, полностью обхватив пальцами одной руки, из-за чего возникало впечатление, что это просто сувенир, уменьшенная копия настоящего снаряда, которой можно полюбоваться и поставить в сервант за стекло. Но Серпилин не стал им любоваться, а легким движением толкнул в казённик и закрыл затвор. Лязгнул металл и блестящий латунный цилиндрик исчез в недрах пушки. А Серпилин, не останавливаясь ни на миг, сам себе скомандовал "огонь!" и дёрнул за маленький рычажок.