Шрифт:
Слава не знает об этом. Он перестал меня понимать. Не мудрено: такое не расскажешь по секрету. Даже самые близкие не в силах представить, что творится внутри, а порой и принять тебя нового — перекроенного от края до края пережитым ужасом. А Слава… Близок ли он ко мне, как раньше? Увы. Нас разделило сперва расстояние, а потом невысказанная обида и годы отчуждения.
Но если сегодня, прочтя мой дневник, он найдёт оправдания моим действиям, могу ли я считать, что он по-прежнему любит меня?
Он пришёл точно вовремя — пунктуальность всегда была сильной стороной Славы. Явился в маске напускного безразличия, приросшей к нему со вчерашнего дня. Я не обиделась. Это нормально, это правильно. Это защита, призванная скрыть страх и робость.
— Я рада, что ты пришёл, — искренне проговорила я.
— Надеюсь, сегодня мы покончим со всеми этим тайнами, — Слава скривился. — Терпеть их не могу.
— Надеюсь. Пойдём на «задворки»?
— Их больше нет, — просто ответил он. — «Империю» выкупили новые хозяева и стоянку огородили высоченным забором.
— Где же теперь собирается местная молодежь? — я горько улыбнулась.
— Понятия не имею. Последние годы я провёл в другом городе.
— Где же ты жил?
— Мы, кажется, встретились, чтобы поговорить о тебе, — Слава был непреклонен.
— Хорошо, — я не была настроена спорить. Тем более, он действительно прав. — Поговорим обо мне. Знаешь, почему я приехала домой?
— Потому что окончила институт? — мы, не сговариваясь, побрели в сторону моего дома.
— Да, конечно. Я имею в виду, кроме этого… Дело в том, что на днях мне пришло письмо… — голос предательски задрожал, но я взяла себя в руки. Нужно отрешиться и рассказать всё. — Оно пришло на старый адрес, папа отдал его мне.
— Что за письмо?
— Из прошлого. Почти от него, — я не произнесла имени и украдкой взглянула на Славу, чтобы видеть, как он отреагирует. Он понял, о ком речь. Слава терпеть не мог говорить о нём. Он его ненавидел. Прямо как я Викочку.
— И чего же он хочет? — Слава был явно недоволен.
— Проблема в том, что он не может ничего хотеть. Он мёртв, — за пять лет я впервые произнесла эти слова. Они дались мне с трудом. Когда говоришь такое вслух, поверить в это становится ещё сложнее. Будто просто недобрая шутка, а не свершившийся факт.
Слава остановился, как вкопанный. Он воззрился на меня с выражением такого небывалого потрясения, что мне показалось — ещё чуть-чуть, и он свалится в обморок.
— Я… я думал, он бросил тебя… Ты не говорила. Я… Почему ты сразу не объяснила мне всё, когда я приехал тогда к тебе в общежитие? Я бы всё понял… Послушай… Прости.
— Ты ни в чём не виноват, — я махнула рукой. — Дело только в моей собственной слабости, не в тебе.
Мы добрели до сквера в молчании и сели на первую попавшуюся скамью. Слава упорно отводил взгляд.
— Но что тогда с письмом? — наконец спросил он. — Кто его отправил?
— Я знаю кто, — проговорила я. — Тоже человек из тех времен. Недавно я видела его… И он меня тоже… Это не сулит ничего хорошего, особенно, в сложившейся ситуации.
— О чём ты?
— Вот, — я вытащила из сумки дневник. Страница, на которой я остановилась, была заложена вырезкой из газеты. — Прочти сначала статью.
Слава развернул газетный лист и заскользил взглядом по словам. Некоторые отдельные фразы он еле слышно шептал: «чудовищные события», «не раскрытое дело пятилетней давности», «тоталитарная секта», «вновь удалось скрыться»…
Я пыталась отрешиться. В моей голове в этот момент звучали совсем другие слова: «Девушка, у вас всё в порядке?». И перед внутренним взором единственное лицо. С абсолютно незапоминающимися чертами.
— Что это такое? Я не понимаю… — слава поднял на меня глаза.
— А теперь прочти дневник, — кивнула я на потрёпанную тетрадку.
[i] Строчка из «Сказки о Прыгуне и Скользящем» (эпизод 17) гр. Пилот
[ii] Мф. 8:12
Дневник 6. Окончание
14/4/2008
Сегодня в школе ко мне подошёл Антон. Он выглядел взволнованным.
— Выкладывай, что там у вас случилось? — спросил он, отведя меня в сторону. — Все «задворки» шумят.
— Я не знаю! — призналась я. — Мы ездили в Москву, там что-то произошло, но я не знаю, что именно… Говорят, кто-то подрался, вроде.
— Подрался? — он вскинул брови. — Ходят слухи пострашнее.
— Какие? — я сглотнула.
— Что кто-то умер, — прошептал он. — Вернее, кого-то убили.