– Да ну?
– он фыркнул, - все это я уже слышал много раз. Почти столько же, сколько видел ошибок вашей хваленой интуиции.

– Но до сих пор это не относилось ко мне.

– Это верно.

– Между прочим, я даже догадываюсь, в кого вы влюблены.

– Будет интересно это услышать, - съязвил Филипп, - ну-ка, скажите мне новость, матушка. Я заинтригован.

– Ох, Филипп, Филипп, - Оливетт вновь рассмеялась, коснувшись ладонью его щеки, - вы прячете свою робость и нерешительность за сарказмом, а это не всегда срабатывает. Так нельзя. Поймите, любовь не признает пассивности. С вашей стороны требуется лишь ма-аленькое усилие - и победа за вами. Да, кстати, могу добавить, - тут королева приблизила свои губы к его уху и прошептала:

– Предмет вашей страсти к вам благосклонен.

– Да? Кто именно?
– осведомился принц, слегка отстраняясь.

– О, - королева отклонилась назад и посмотрела на него с пониманием, - вы не хотите раньше времени раскрывать свои карты. Ох, какой же жар скрывается в вашем сердце. Хорошо, пусть будет по-вашему. Я умею ждать, Филипп. Всю мою жизнь можно назвать одним большим ожиданием.

– Женщины не умеют ждать, - сказал Филипп, начиная жалеть о своем приходе.

И зачем он вообще согласился на это? Эта женщина находится в плену собственных заблуждений, уверена в них столь глубоко, что уже не отличает действительность от своих фантазий. Очень скоро она поставит его перед выбором: поддержать их или развеять в прах, Филиппа оба варианта совсем не привлекали.

– Многие, - согласилась Оливетт с его утверждением, - но не все. Вы судите о тех, которых знаете. Меня вы не знаете, Во всяком случае, пока.

"И не хочу знать", - добавил он мысленно.

Помолчав, она оглядела его еще раз, более внимательно, с ног до головы, не упуская ни малейшей детали.

– Вы совсем не похожи на короля, Филипп. Ни единой черточкой. Наверное, в вас очень сильны материнские корни. Она ведь была доброй и покладистой, как я слышала.

– Вы правильно слышали, - сухо сказал принц.

– И волосы у вас мягкие, словно шелк, - Оливетт провела рукой по его волосам, будто проверяя этот факт, - мягкость волос говорит о мягкости характера.

– Неужели? Не в моем случае.

– Не в вашем, - кивнула королева и рассмеялась, - вы спрятали его в броню, Филипп. И в этой броне очень мало уязвимых мест. Вы хотите, чтобы вас считали жестким, в чем-то даже жестоким. Но почему вы думаете, что мягкость - это недостаток?

– Мягкость - это слабость. Но вы напрасно столь уверены в том, что я что-то прячу, матушка.

– Вы делали это слишком долго, так, что успели свыкнуться, врасти и привыкнуть. Но неужели вам не хочется иногда сбросить маску? Попробуйте.

Филипп покрепче сжал зубы. Этот странный разговор одновременно раздражал и беспокоил его не на шутку.

– Сбросьте маску, Филипп. Хоть раз скажите то, что хотите сказать на самом деле. Сделайте это. Сделайте это сейчас.

– Вы уверены, что хотите этого?
– спросил он сквозь зубы.

– О да, - Оливетт прерывисто вздохнула, - я уверена. Я готова к этому. Я готова ко всему.

– Хорошо, раз вы так просите. Но не говорите потом, что вас не предупреждали, - принц поднялся со своего места, - на самом деле, мне хочется уйти отсюда немедленно. И я так и сделаю, когда скажу то, что вы хотели, ваше величество. Я не хочу знать, что вы вбили себе в голову, но по-моему, вы просто сошли с ума. То, что вы себе вообразили - этого нет. И лучше вам понять это поскорее, пока не стало хуже. Это именно то, что я хочу сказать на самом деле. А теперь прощайте, - и Филипп направился к двери.

Оливетт некоторое время сидела на ручке его кресла совершенно неподвижно, замерев, застыв, окаменев. Кажется, она даже перестала дышать. Но оцепенение скоро прошло. Королева резво вскочила с места и цепко ухватила принца за рукав:

– Ну нет, стойте. Вы не можете так уйти. Вы не можете!

– Я могу уйти так, а, могу и со скандалом. Но вам: ведь это не нужно, сударыня, - ноздри его носа раздувались, но пока Филипп контролировал свой гнев, - в ваших интересах не поднимать шума.

– Что вы имеете в виду? Что вы себе возомнили? Вы... вы..., - Оливетт размахнулась и дала ему пощечину.

– Вы прогнали мага, потому что он видел вас насквозь, - прошипел принц, с шумом втянув в себя воздух, - но я тоже могу это. Для этого мне не нужно обладать магическими способностями.

– Вы - наглец!
– вторая пощечина последовала за первой, - вы... вы поплатитесь за это! Это вам даром не пройдет, слышите, вы, негодяй?

– И что вы сделаете? Пожалуетесь королю? Не советую вас этого делать. У меня есть ваша записка. Вот так-то, - выговорив заведомую ложь, Филипп не почувствовал угрызений совести, одну только гадливость, словно прикоснулся к ядовитому пауку.