— Ваше величество! — начал Мазепа без комплиментов. — Полковник Фермор, комендант фортеции, шотландец, шляхетный воин. Если бы ему дать гарантии относительно жизни и имущества, а ещё относительно награды, так он отыскал бы вескую причину не защищать более фортецию. Главное — позаботиться, чтобы туда не проникли известия о подходе русских.

Не было и тени галантной шутки на сухом гетманском лице, а только неподдельная забота об исходе осады. Король встряхнулся и велел позвать генерал-квартирмейстера вместе с казначеем.

Шведы притихли, и Петрусь поспешил к знакомой хатёнке. Галя бросилась ему на шею, будто родному человеку, не виденному много лет. В глазах у неё слёзы, зрачки расширены от чужой боли и наполнены страхом. Руки окровавлены, пальцы в корпии.

— Господи! Жив... Такой у вас гром... А Степан станет полковником! Говорят, погиб есаул, так казаки крикнули есаулом Степана. Деду Свириду утеха, если бы видел!

Старуха-хозяйка подняла голову от чужих ран:

— Только и слышу что о Степане! Вот молодец!

Вся крепость знала невысокую, крепкую Степанову фигуру. Староверские хлопы, Олексей да Демьян, забежав в хатёнку, тоже кивали головами:

— Вашему земляку от царя награда! Все здесь молодцы. Только шведские лестницы отлетали!

Вокруг дворика стоял стон. Раненых приводили, отводили, относили, приносили. Между заснеженными деревьями в маленьком садике с плачем сновали женщины. Кого-то успокаивали, на кого-то кричали:

— Ой, не умирай! Ой, душа полетела!

Старая хозяйка действовала уверенно:

— Не торопись! Сейчас уйдёшь! Вот здесь ещё перевяжу!

Петрусь возвратился на вал.

К ночи снова усилился мороз, да защитники не чувствовали холода.

— Хо, земляк!

Петрусь не узнал задымлённого Степана: голова у парубка обмотана окровавленным рушником, перевязана и рука. А пику всё равно он не выпускает ни на минуту. За ним кучками казаки и хлопы, тоже в повязках из женских платков, из кусков рушников, обожжённые, окровавленные, но с таким отчаянным блеском в глазах и с такой уверенностью в своей силе, будто Степанова отвага перешла на каждого и в каждого влилась частичка его силы.

— Ночью будет приступ! Сколько их мёрзнет! Приготовьтесь!

Старые казаки возле огня были спокойны. Словно хлеборобы после трудового дня.

— Может, наши ночью подоспеют...

Разговор перехватывал рыжий есаул. Как и накануне, он цепко всматривался в казацкие глаза:

— Здесь сам король... Нужно подойти всей царской армии. А это уже генеральная баталия. Да как вся армия сюда придёт, если такие снега?

Степан, готовя казаков, беспокоился, что не все осаждённые имеют оружие. Раненых отводил к Гале, некоторых силой укладывал в тёплой хатёнке, а сам снова возвращался на вал.

Петрусь верил:

— Ночью... Ночью не видно, сколько у кого сил! А мы отсюда поддержим.

Мельничным колесом вертелось в голове у парубка виденное и пережитое за день. В воображении он до сих пор швырял вниз брёвна, мешки с землёю, колол пикой ненавистные лица с бесовскими глазами, ощущая рядом скалу из солдатских тел, правда уже не такую плотную: многие из неё выщербились, корчились в муках, а то и вовсе затихли, успев отползти и свернуться комочком, до последнего дыхания не выпуская из рук оружия. Теперь, привалившись возле костра к старым казакам, Петрусь напрасно стремился удержать свои руки. Они мелко подрагивали. Куда-то хотелось бежать.

— Первая битва у молодца! — слышались голоса старых вояк. — Такое запомнится на всю жизнь.

— Мало пороху! — ныл рыжий есаул. — Один приступ отразить!

— Человече! — сказал Степан. — Руками справимся! Задушим. Мой дедуньо рассказывал, как прежде воевали. Одними саблями. Заедешь в Чернодуб послушать деда. Село сожгли, да оживёт оно!

После невероятной стойкости всей крепости и удальства своего товарища Петрусь проникся уверенностью: выстоим!

В сумерках громче застонали раненые. Тоненько, словно из-под земли, заныла труба. Все на валах поднялись на ноги — поднялся и Петрусь. А там, внизу, в свете костров, сами с пылающими факелами, воистину будто привидения, приближаются к крепости шведские всадники с новым письмом.

— Брошу камень! Чтобы не шастали! — оторвался от костра Степан.

— Но-но! — неожиданно огрызнулся рыжий есаул, хватаясь за саблю. — Хорошему учишь ты казаков! То послы. Послов не трогать. Закон!

— Какие послы? — не поддавался рыжему Степан. — Враги! У них закон такой, чтобы идти войною на наши земли? Пика и сабля — вот ответ!

Однако царский офицер уже подхватил брошенное письмо. Полковник, проходя по валу, взял его, долго и внимательно читал, наклонившись к костру, старательно свернул бумагу и сбежал вниз, приказывая впустить послов через небольшую калитку возле ворот — там, снаружи, шведы привязали коней.