– Хам бесстыжий.

– Я пойду. - вмешалась я.
– Скажите куда идти. Я все сделаю.

Ирма охнула и разразилась: - Сумасшедшая девчонка! Не знает куда, а просится.

Косой ничего не сказал, а лишь посмотрел на меня. Но в его взгляде я не увидела ничего, что говорило бы о том, что я сказала что-то совершенно смешное и невыполнимое. Он отвел глаза, а я так и не поняла, значило это "да" или "нет". Я стояла и ждала. Ждала, что эти двое, наконец-то, выскажут мне все, что думают. Но они не произносили ни звука. Ирма засмотрелась на огонь, и взгляд ее стал отрешенным, а Косой, увидев, что тема исчерпана, снова полез в книгу с заклинаниями. И тогда не выдержала я:

– Да что же вы молчите? Почему ничего не скажете мне? Господи, ну это же невыносимо - это ваше молчание! Лучше уж накричите, чем Ваша смиренная тихая скорбь, она наизнанку выворачивает. Так нельзя...
– зарыдала я, уже не в силах сдерживать своей истерики. Слезы - горячие, обжигающие катились по щекам, а слова рвались наружу, и я никак не могла их унять. Я вытирала слезы ладонями и сотрясалась в плаче. А потом тихий и жесткий голос Косого произнес.

– Ну, во-первых, сейчас уже нет смысла.

– Кричать?

– Лить слезы. Орать - занятие бессмысленное, в принципе, - говорил он настолько жестко, что моя истерика остановилась на полном ходу. Я подняла на него красные от слез глаза. Он смотрел на меня прямо и спокойно. В его взгляде было спокойствие, граничащее с жестокостью, и если бы мы не были на одной стороне, я подумала бы, что так смотрят на самого презренного врага, того, кто не достоин даже жалости и вызывает лишь стойкое отвращение. Я не понимала, как интерпретировать его взгляд, и это окончательно заставило меня прикусить язык. Увидев, что я перестала рыдать, он продолжил, понизив голос до еле различимого, но все же в тишине комнаты я слышала каждое слово ясно и отчетливо.

– Я знаю, зачем тебе нужен скандал. Тебе кажется, что если тебя отругали, как девчонку, наказали, наговорили гадостей, то вроде как мы квиты, и это снимает с тебя вину, дает право закрыть рот твоей совести, которая так мучает тебя.

Я удивленно раскрыла рот, чтобы узнать, откуда ему известно об угрызениях совести, как он продолжил.

– Да, да. Поверь, это так же очевидно, как и то, что на дворе ночь. Так вот я спешу тебя огорчить - истерика, какой бы обоснованной она ни была, еще никогда ни с кого не снимала ответственности за содеянное. Ты ушла из замка, ни с кем не посоветовавшись! Даже секунды не подумала о тех, кто будет волноваться за тебя. Ирма тебе это не скажет, но ее чуть удар не хватил, когда мы поняли, что в замке тебя нет.

Я молча кивнула, чувствуя, как жар стыда заливает мое лицо.

– Ладно, Косой, перестань, - вмешалась Ирма.
– Хватит с девчонки и этого.

Косой бросил быстрый взгляд на Ирму, а затем уткнулся в книгу. Сказать мне было нечего, и я просто молчала, давясь жалостью к себе и заставляя свое уязвленное эго занять свое положенное место и заткнуться. Звенящую тишину нарушила Ирма.

– Нам нужно решить, что делать со слезой.

– Лучше всего будет пойти мне. С рассветом выйду и постараюсь управиться до заката. Авось, Фос утихомирится.
– сказал Косой.

– Не утихомирится, и ты это знаешь.
– с горечью сказала Ирма.
– Ты единственный, кто сдерживает его натиск, без тебя тут все обречены.
– Ирма злилась.
– Знает, зверюга. Чувствует, что Граф обессилен, вот и рвется...

– Я пойду!
– сказала я.

Они переглянулись. Не было в их взгляде ни облегчения, ни радости, лишь безнадега, помноженная на необходимость. Больше идти было некому, мы все это прекрасно понимали. Нужно лишь, чтобы кто-то признался в этом во всеуслышание.

– Садись.
– Косой кивнул на пол напротив себя - Я объясню.

– Поторопиться бы. Действовать надо! – сказала я.

– Ты уже надействовала тут... Не разгребешь.
– пробурчал Косой.
– К тому же, пока не рассветет, из замка тебе не выбраться. Порошок тот был последним. Нет больше.

– Но Граф - он же...

– Мы помогаем Графу, чем можем, а если Фос таки доберется до тебя, станет хуже, чем есть сейчас. А сейчас уже хуже некуда. Ему не становится лучше, но и хуже тоже не станет. Он так и будет в этом состоянии, пока не изготовим противоядие от колдовства Фоса.

Я посмотрела на бледное лицо Графа. За все время, что мы сидели здесь, он ни разу не пошевелился, не издал не единого звука, и мне все отчетливее казалось, что он почти не дышит. Сейчас он больше напоминал прекрасную статую, изуродованную вандалами, чем живого человека. Признаюсь, после истории с ушами я, конечно, много раз желала ему недоброго, но сейчас смотреть на него, такого покорного и тихого, было выше моих сил. Наверное, поэтому я так торопилась - мне отчаянно хотелось сбежать, чтобы не видеть его таким, хотелось вернуть все на круги своя. Я уселась на пол, а Ирма поднялась.