Молчаливая официантка принесла Юрию прибор, поставила на стол странный завтрак -- щавель с зелёным луком, рубленые яйца, три ломтя маринованного кабачка-цуккини. В высоком запотевшем бокале Юрию подали кислый обрат с ломтиком зеленоватого тепличного лимона.

Керн сидел, точно громом поражённый.

– - Вообще-то вы не врач, -- сказал Юрий, пригубив из бокала.
– - Вы не обязаны были знать, что у него больные почки, не так ли? Опять же, почки могли быть не больными, а, скажем, просто отбитыми. Предыдущим негуманным обращением. Наша клиентура, весь этот диссидентский сброд, часто нарывается на негуманное обращение. Они его вообще-то заслуживают, не так ли, товарищ Керн?

– - Чего вы от меня хотите?
– - спросил Керн.

– - Хочу посмотреть на вашу реакцию. Вы хороший судья, товарищ Керн. Вы умеете выбирать адекватные наказания. И я сейчас хочу убедиться, что вы умеете испытывать чувство гордости, когда судьба приводит в исполнение ваш приговор. Нам нужны твёрдые люди, товарищ Керн!

– - Я могу осмотреть тело?

– - Не можете. Зачем вам тело, вы же не врач! Но вы можете осмотреть свидетельство о смерти, справку от нашего врача, а справка -- это куда важнее, чем тело. Куда важнее и куда интереснее. В справке нет ни слова о том, что Бенедиктов умер от почечной недостаточности, вызванной побоями. Там просто написано -- умер от почечной недостаточности, обострившейся под действием холода. Наш врач товарищ Карбонов хорошо знает порядок. Он никогда не напишет лишнего. Справка есть справка, товарищ Керн.

– - Когда его похоронят?

– - У нас не хоронят, у нас кремируют. У нас просто нет земли, чтобы хоронить мертвецов. Земля -- народное богатство. Мы уже давно перешли на кремацию. Собственно, Бенедиктова сейчас уже кремируют.

– - А у вас есть крематорий?

– - У нас есть вагранки. Я ведь вам вчера вечером говорил про вагранки. Нам не нужны специальные печи для крематория. Вагранок нам достаточно, товарищ Керн.

...Позже Керн не мог вспомнить, как и почему он оказался на улице. Сотрудники администрации смотрели на него с вежливым сочувствием -- значит, он не натворил ничего такого, что заслуживало бы осуждения с их стороны. Видимо, он даже доел свой завтрак, найдя в себе силы продолжать светскую беседу. Но потом ему явно стало дурно. Мутило, в глазах двоилось, как при отравлении, и мыслью, приведшей его в себя, было то, что он, видимо, сидел слишком близко от Натальи Крестьянки и надышался от неё фосфорорганическим ядом, которым здесь принято было травить вшей.

Тамара Фёдоровна нашла его на скамейке перед клубом.

– - Вам что, нехорошо, Саша?

– - Ночь не спал, -- ответил Керн.
– - Голова кружится.

– - Я уже слышала, отчего вы ночь не спали.
– - кивнула Тамара Фёдоровна.
– - Ну да ладно, собаке, как говорится, собачья смерть. Но у нас, простите, порядок строгий: к десяти часам вам надлежит явиться на совещание у товарища Олега. Сегодня большой день, великий день, -- мечтательно сказала она вдруг, глядя в пасмурное апрельское небо.
– - Двадцать второе апреля послезавтра. Сегодня будет раскрыто всё, что готовилось так давно!

– - И что?
– - спросил Керн.

– - Разве вы не знаете? Это наш праздник, Нововоскресение! Величайший день в человеческой истории. День, когда красная звезда осияла мир. И послезавтра, в этот великий день, наконец-то начнётся в мире то, к чему мы готовились все эти долгие годы.

– - Тамара Фёдоровна, -- спросил вдруг Керн.
– - Скажите, вы -- гостиор?

Она остановилась и вдруг загадочно улыбнулась.

– - Конечно, -- сказала она.
– - Но вы знаете, вообще-то о таких вещах не принято орать на улице...

3. Совещание.

В рабочем кабинете Олега Кристаллова стояли два больших стола, накрытых сукном. По стенам в скучном порядке висели портреты и чередующиеся репродукции старых советских открыток. Народу собралось много -- человек сорок. Товарищ Олег указал Керну на место рядом с председательским; подле него сел Юрий Лантанов, а напротив -- плечистая молодая женщина с грубыми мужеподобными чертами лица. Керн машинально отметил, что пожилых людей среди членов администрации всего трое.

За спиною товарища Олега стоял на подставке странный флаг -- красно-чёрный, с алой звездой в чёрном круге по центру. По сторонам от флага на постаментах высились гипсовые бюсты Горького и Сталина; Керн заметил, что у Сталина нос был отбит, а Горький склеен по частям грошовым суперклеем. Женщина с мужеподобным лицом неодобрительно нахмурилась, перехватив взгляд военинструктора. Керну вдруг стало весело и страшно.

Олег Кристаллов поднял руку, призывая собравшихся к тишине. Застучали по разбитому паркету ножки стульев: члены администрации устраивались поудобнее.

– - Объявляю собрание открытым, -- сказал Кристаллов.
– - Председательствую я.

В конце стола несколько человек захлопали.

– - Как вам известно, -- продолжал товарищ Олег, -- мы находимся на поворотном круге нашей истории. Красная Зона, наш проект, ширится и разрастается, семимильными шагами захватывая пространство и время. Осталось совсем немного до того часа, когда наши усилия диалектически перейдут в новое качество. Сегодня -- канун великого дня, дня триумфа нашей светлой идеи. Марс, красная звезда войны, находится в противостоянии с Землёй, зовя на битву. И мы, товарищи, готовы принять этот бой!