— Вроде ничего тревожного я не вижу. Правда, его индекс массы тела опустился за последние пару месяцев до нижних пределов нормы, уровень кровяного давления тоже был слегка понижен, а частота сердечных сокращений наоборот превышала приемлемую физиологическую норму, правда в незначительной степени. Насколько я могу судить, он неукоснительно следовал совету доктора и не пользовался имплантами, а также регулярно принимал лекарства, так что повторных сердечных приступов у него не случалось.

Полина лишь тяжко вздохнула и покачала головой.

— Вообще-то я не физическое состояние имела в виду. Про него я бы у Вениамин Игнатьича спросила. Мужчины такие мужчины, хоть киборги, хоть люди. Дальше физиологии думать не способны. Мне кажется, у них со Стас Федотычем что-то неладно.

Ланс мгновенно сузил глаза; его рассеяно-одухотворенный взгляд, который так любили ловить в кадр богемные фотографы, напоминал теперь оптический прицел винтовки.

— Думаешь, капитан его обижает?

— Вас теперь обидишь, пожалуй, — Полина все же не удержалась и поправила Лансу широкий ворот модной рубахи, — Вы теперь не киборги бессловесные, а вполне себе люди, да еще какие. Все может быть сложнее, Лансик. Намного сложнее.

Сквозь неплотно закрытую дверь палаты Полина услышала раздраженный голос капитана и непроизвольно напряглась как струна; поднос с едой дрогнул в ее руках, тихо звякнула кружка, задев о тарелку.

Вениамину Игнатьевичу без труда удалось протащить ее в самую известную на Новом Иерусалиме клинику, оформив как персональную сиделку. Он хотел как лучше. Они все хотели как лучше. Они хотели, чтобы Станислава Федотовича окружали близкие, а не безликий персонал. Но получилось наоборот. Кажется, лучше бы бывшие товарищи по «Космическому мозгоеду» просто оставили его в покое, такое складывалось впечатление. Даже их корабельного доктора и своего ближайшего друга он пару раз доводил до белого каления, остальных же просто игнорировал. Каждый вечер команда собиралась в уютном баре неподалеку от клиники, чтобы узнать новости о своем капитане. Новости пока мало радовали — капитану чудом посчастливилось выжить, но гарантий, что он не останется инвалидом, врачи не давали. Единственным, кто неотлучно оставался рядом с ним вопреки всему, был Дэн. И Полина боялась даже предположить, чего ему это стоило.

— Я же сказал — убирайся! Мне не нужна нянька, я сам со всем прекрасно справляюсь! Сколько же можно повторять?!

Дэн заговорил, и Полина еще больше напряглась, даже дыхание невольно задержала — этот бездушный машинный голос сложно было спутать с человеческим.

— Приказ не может быть выполнен, поскольку противоречит инструкциям от лица с приоритетом в управлении.

— Какого еще лица?! Что ты несешь?! Снова изображаешь тупого правильного киборга? Неужели ты полагаешь, — голос капитана сделался вкрадчивым, — что это улучшит мое моральное состояние? Думаешь, в обществе бездушной машины мне полегчает?

— Ответ положительный. Вы высказали пожелание остаться в одиночестве, и ваша просьба была удовлетворена. Киборг является лишь вспомогательным оборудованием.

Капитан не то рассмеялся, не то всхлипнул, и Полине стало совсем уже не по себе.

— Господи, Дэн, до чего мы докатились. — Теперь в его голосе звучала бесконечная усталость. — Это я виноват, да. Расклеился, как сопляк. Все Стрелка вот вспоминаю. Как он в этом своем гравикресле катался. Прямо как я… вот. И та девушка-киборг… Белка. Словно наяву ее вижу, хотя вживую не видел ни разу. Маячит рядом с хозяином неотвязной тенью, бдит. В точности как ты сейчас. И стоило ради этого тащить меня сюда через полгалактики и собирать по кусочкам? Разве это жизнь?

У Полины задрожали губы. Ей так не хотелось, чтобы Дэн снова выдал какую-нибудь очередную штампованную машинную фразу, она даже мысленно завопила «не делай этого!». И Дэн как будто услышал.

— Стоило. Определенно стоило. — Голос у него был тихий, вполне человеческий и такой… Таким, казалось, можно железобетонную стену пробить. — И… не бойтесь. Вы не будете как Стрелок. Вы будете ходить. Обязательно. И даже бегать.

***

В своем сне он увяз по колено в какой-то густой и тягучей субстанции и не мог сдвинуться с места. Потом почувствовал, что все же движется, хотя ноги оставались в капкане. Планета под ним сделалась совсем маленькой, он всем телом ощущал ее вращение, перемещающее его вперед, а над его головой хороводом кружили звезды, и голубоватые линии космических трасс, проложенных не им, а кем-то другим, то вспыхивали, то гасли, закручивались спиралями и прорезали бесконечную пустоту Вселенной наподобие молний…

Переливчатый сигнал комма показался Дэну оглушительно громким, громче, чем ночная сирена в военном лагере, возвещающая подъем по тревоге.

Он с трудом оторвал голову от подушки, мимолетом подумав, что совсем избаловался — ведь когда-то четырех часов сна в сутки ему хватало на восстановление. Датчики движения сработали, зажигая прикроватный ночник с приглушенным розоватым свечением. Дэн провел ладонью над спящей вирт-панелью комма, тыкнул в клавишу.

У появившейся на экране физиономии вид был самый что ни на есть разбойничий — заметная щетина, крупный нос, свернутый набок, и выражение из серии «жизнь или кошелек!».

— Воронцов, ты там совсем охренел?! — Очень громко произнесла физиономия взвинченным до предела тоном. — Какого лешего сто четырнадцатый стоит у нас на разгрузке?! Мне пришлось своих ребят на вторую смену гнать, а они, между прочим, люди, а не чертовы киборги! Да еще с такими показателями складских остатков на конец квартала премии нам не видать как своих ушей!

Дэн поморщился, запустил пятерню в волосы, дернул.

— Кэс, ну что ж ты так орешь-то, я же сплю еще. Не понял, с чего такой шум-гам. Я же еще пару дней назад лично делал рассылку по всем филиалам об изменении режима работы в связи с заключением договора стратегической важности. Через неделю запустим новые склады и все войдет в колею. Чего непонятного-то?