И вот сижу в тишине и темноте, включил компьютер и решил написать тебе. Ты вольна думать обо всем, что я пишу, что хочешь, а мне просто некому, кроме тебя, рассказать, а не рассказать, не выпустить пар я просто не могу. Сижу в пижаме, стучу по клавиатуре, рад до смерти, что не поддался, не сделал того, чего он от меня хотел, и о чем я сам мог только мечтать, но на что не имел права. И больше всего боюсь, что он сейчас проснется, выйдет ко мне, соблазнителен в своей обнаженности и доступности, и чего я тогда натворю (или не натворю) - кто же заранее скажет? Я не верю в судьбу, предначертанность, карму и тому подобное. Я знаю, что я отвечаю сам за себя. А вот если я сам за себя, за свои слова и свои поступки не отвечаю - вот тогда действительно плохо... хуже некуда.

Да, вот и пистолет. Он уже доказал, что вполне исправен, и патронов у меня к нему - целая коробочка. В конце концов, мой единственный кумир и пророк - Володя Высоцкий - ушел в свои сорок два. Кто сказал, что я обязан его пережить?

Павел. 16 июля, воскресенье, 4-06

С добрым утром еще раз!

Не спится. Коктейль из водки с пивом ("ерш" называется, если забыла советские реалии) не действует. То есть действует, конечно, но не усыпляет. А я с детства боюсь бессонницы, слишком часто болел, слишком часто изучал потолок по ночам: и дома, и в больницах. Да и куда ложиться? Постель занята юным гейшем. На диванчике - так одеяло унесено, а не укрывшись фиг заснешь.

В последнее время меня преследует чувство вины. Не так, как тебя. Не перед гладиаторами и наложницами и не перед историей человечества, а перед моими живыми современниками. Вины перед мальчиками, через которых я сам, будучи мальчишкой, легко переступил. Вины перед мамой, у которой я единственный сын и которая никогда не дождется внуков. Вины перед этими самыми нерожденными внуками моей мамы. Перед девочками и женщинами, которые влюблялись в меня, а я неизменно спускал это на тормозах. Вины перед Кириллом, которому покойница Зинка открытым текстом объяснила, что я хочу с ним переспать - и, что ужасно, сказала чистую правду. Другое дело, что между "хочу" и "буду" - дистанция огромного размера. Но ему всего пятнадцать, он этой дистанции может и не ощущать. Вот ее нет уже, Зинки то есть, а сегодняшняя ночь, то, что делал Кирилл - это все она, Зинка, я чувствую ее ядовитое хихиканье. Записав его громогласно в партнеры старого педераста, она открывала себе путь к его душе и его телу. Я в этом более чем уверен. И если бы погиб только Олег, а Зинка осталась жива, то я присягнул бы, что Олега убила она. Пусть не своими, пусть чужими руками, но - она. Избавляясь от мужа, она получала в свое полное владение дом, страховые выплаты, активы в обороте и - что, возможно, самое главное - Кирилла. В полное свое владение. Клар, не врал он, Кирилл, насчет не запирающегося душа и всего остального. Просто при Олеге она, Зинка, не могла зайти дальше. И следующий шаг ее в направлении овладения мальчишкой мог быть связан только с "исчезновением" Олега. А и вправду - зачем ей Олег? Для личной жизни у нее есть влюбленный Мишка-менестрель и объект охоты - Кирилл. Мавр (Олег, то есть) сделал свое дело: грабительский бизнес поставлен и крутится, дом куплен... Чего еще? Сударь, вы свободны! А сударь этого не понял, и приходится помочь ему уйти.

В последнее время Зинка сделала все, чтобы заставить меня остерегаться Олега и заставить Олега возненавидеть меня. Добилась ли она поставленной цели? Судите сами, сударыня. По-моему, даже перестаралась И вот мы пережили то, что пережили, а сейчас в моей кровати лежит голый мальчик и ждет, что я приду и... А я не приду!

Господи, только бы пережить эту ночь!..

Павел. 16 июля, воскресенье, 4-35

Процесс продолжается. Процесс употребления ерша и выпускания пара. Заметь: я уже даже не пытаюсь извиняться за околесицу, которую несу.

Двенадцать дней назад моя жизнь окончилась. Та жизнь, которую я не спеша проживал от рождения: рос, учился, дружил, ссорился, обижался, ел, пил, спал, работал... Это все позади и никогда уже не вернется. Двенадцать дней назад одним движением указательного пальца правой руки я ее перечеркнул, эту жизнь свою. Нет, не так - не только свою, но и свою тоже. И ведь что любопытно: дуло-то должно было быть направлено не на Олега, а на меня самого. Это было бы только справедливо. Тогда я бы не мучился так, как мучаюсь все эти последние двенадцать дней. Но в тот момент мне казалось, что я защищал ее, эту свою жизнь. Зачем? Не знаю...

Центральное событие наших традиционных пикничков на природе - тот самый "большой костер", у которого "гитара по кругу". И поскольку это не концерт, люди не боятся экспериментировать и поют то, что на концерте петь не стали бы. За эту демократичность "костра" я его всегда любил. Все последние годы, что мы вместе, нашей веселой компашкой. За исключением этого последнего Дня Независимости.

Как же ты была права, когда уговаривала меня не ехать! И какой же я был дурак, что не послушался тебя. Ведь чувствовал, что тучи сгущаются, чувствовал, что что-то вот-вот должно случиться! Понятия не имел, что именно, но это меня не извиняет. Материализм с рационализмом хороши в определенных пределах, вовсе они не универсальны. И когда мой лучший друг говорит о своих дурных предчувствиях, я обязан слушаться. Вот такое получается запоздалое признание.

Помнишь, накануне пикничка Зинка и Олег настойчиво интересовались нашими с тобой планами на предмет участия в этом пикничке? Помнишь, я говорил, что понятия не имею, о чем они хотят со мной поговорить? Так вот, я врал. Вернее, не врал, я действительно не знал наверняка, но чувствовал, что разговор будет обо мне и Кирилле. Поэтому и не хотел прятать голову в песок, убегать от этого разговора. Ведь я был уверен, что в три секунды развею их подозрения, и вопрос будет решен навсегда. Не выношу, когда неопределенность между мной и кем-то зависает надолго. То есть там, на полянке, я практически сам напросился на разговор. По старому доброму принципу: раньше сядешь - раньше выйдешь.

Воспитательную беседу со мной начала Зинаида. Она сказала, что им с Олегом, как, впрочем, и всем вокруг (это ее слова) известна моя м-м-м... э-э-э... нетрадиционная ориентация. И что им с Олегом также известно все (!) о моих м-м-м... э-э-э... нетрадиционных отношениях с Кириллом. Оставив на ее совести сомнительное утверждение насчет "всех вокруг", я ответил, что моя ориентация как таковая ни ее, ни кого-либо другого не касается, а насчет отношений с Кириллом, то, помимо дружбы, никаких других отношений между нами не было и нет. И это было последнее, что мне удалось проговорить от начала до конца: больше мне они рта раскрыть не дали.