Глаза открылись, и я с радостью обнаружила, что смотрю на мир снова обоими. Опухоль как будто спала, да и чесаться перестало. Провела ладонью по лицу и почувствовала привычные контуры. За ночь произошло значительное исцеление, настолько значительное, что вызывало вопросы. Поворачиваюсь к гранду и чувствую на шее цепочку, нащупываю рукой. Так и есть, он повесил на меня один из своих амулетов.

— Спасибо. — Шепчу и касаюсь пальцами его руки.

Слышу тихий голос у себя над головой.

— Пожалуйста.

Лица не видно в темноте, но чувствую его улыбку.

— Спи, восстановление идет быстрее, когда человек спит.

— Ладно, попробую. — Опять укладываю голову к нему на колени и закрываю глаза.

Сон не идет, но и вставать не хочется. Не хочется даже шевелиться, кажется, любое движение разрушит хрупкий и ненадежный покой. На плече, как одеяло лежит тяжелая рука Эстегона. Мне нравится ее довлеющая тяжесть, она словно символ защиты и уверенности в том, что все будет хорошо. Если бы его не было сейчас со мной, я бы сошла с ума. Точно.

— Эстегон. — Шепчу я еле слышно, не поворачивая головы и не шевелясь.

— Да, Лера.

Он услышал. Я знала, что он услышит. Улыбаюсь сама себе, как напроказивший школьник.

— Скажи, я тебе нравлюсь?

Минутное затишье и слышу его голос.

— Да, ты мне очень нравишься, Лера.

— Даже такая страшная как сейчас?

— Даже такая страшная, ты все равно самая красивая.

Чувствую, улыбается, и мои губы, уже почти нормальные тоже растягиваются в улыбке. Мне необходимы сейчас эти слова, именно сейчас, когда я грязная, избитая, искусанная в провонявшей потом рубахе лежу на гнилой соломе в тюрьме у злобных чудовищ. Повторяю сама себе, как заклинание, я все равно самая красивая.

Ты самая красивая дура.

Господи, ну как же без него-то. Варга вставил свои пять копеек.

Мало тебе сына истмари, ты теперь хочешь соблазнить и сына человеческого. Прекрати свои штучки. Когда-нибудь один из них прирежет тебя, чтобы не мучиться и будет абсолютно прав.

Не-е-ет. — Дразню я его. — Они меня не прирежут, они меня любят.

И сама верю своим словам. От полного физического истощения становлюсь сентиментальной и доверчивой. Хочется крепкой защиты от любых невзгод, широкой спины за которой маленькая испуганная девочка могла бы укрыться.

Дура ты, Лерка, не слушаешь меня. Не понимаешь — если спины две, то как бы широки и надежны они не были, все равно, это не два щита, а одна большая дыра между ними, в которую ты рано или поздно провалишься.

Ну что ты все каркаешь. Делаешь из меня какого-то змея- искусителя. Не хочу я с тобой сейчас спорить. Хочу, чтобы мужчина на чьих коленях я лежу, меня любил, и все. Что в этом плохого? Без этого чувства холодно и страшно, а мне нужен покой и уверенность. Так что не волнуйся, никого я совращать не собираюсь. Не до баловства мне теперь.

Демон заткнулся, но чувствую, не поверил мне ни на грош. Может и правильно, я уже сама перестала себя понимать, а он ведь живет в моей голове.

Просыпаюсь в очередной раз от жуткого холода, зубы выбивают барабанную дробь, того и гляди язык себе откушу. Нет, лежать уже невозможно, понимаю, что покою приходит конец и надо подниматься, все равно уже не заснуть. От земляного пола прет сыростью и холодом.

— Что с тобой, тебе нехорошо? — Эстегон почувствовал мою возню.

— Замерзла. — Поднимаюсь и сажусь на корточки рядом.

Сижу, сжавшись и нахохлившись, как воробей в морозный зимний день. Прижимаюсь к гранду, но толку мало, только железо звякает. Может быть, если снять броню и прижаться друг к другу, было бы теплее, но я не решаюсь. Поди, знай, какие тут твари ползают. Укусит жучок какой- нибудь, и в сравнении с этим, холод покажется милым недоразумением.

Эстегон обнял меня за плечи и прижал к себе, под его рукой стало чуть-чуть теплее.

— Как д-д-д-д думаешь, д-д-д долго нас д-д-д здесь продержат? — Мои слова перемешиваются со стуком зубов. Наверное, дело не только в холоде, тут еще и нервишки подсобили, но смысл гранд уловил.

— Трудно сказать, если я правильно понял, они собираются созвать что-то типа совета двух племен, тогда потребуется время. Может недели две, а может и больше.

Я в шоке. Две недели в этом подвале. Да я с ума сойду.

— Ты не пугайся так, нам здесь скучать не дадут, ты же видела какие они мастаки на развлечения.

Чувствую, что он подтрунивает надо мной, но все равно появляется жуткое ощущение безнадеги.

— Я к столбу больше не пойду, пусть убивают на месте. — От одного воспоминания меня передернуло.