Рассчитавшись, разбойник пригласил мужиков за стол и угостил их наливочкой.

– Кушайте, дорогие гости, да не обижайтесь, что я вам в долг не дал: в такую минуту попали вы.

– За что сердиться! Твой товар, ты сам его покупаешь, – произнёс кузнец, вливая в утробу свою спиртуозную жидкость. – А ты что не пьёшь? обратился он к своему свату.

– Один не стану, с Наумом Куприянычем, пожалуй, ещё одну рюмочку можно, – сказал тот.

Чуркин не отказался, чокнулся со старостой и выпил. Одной бутылки оказалось мало, подали другую; старики потребовали от себя третью; беседа затянулась, и язычки у мужичков развязались.

– А ты, Наум Куприяныч, что ни говори, как ни отвиливай, а на свадьбу ко мне будешь, – говорил добродушный кузнец.

– Извини – не люблю я по свадьбам путаться, смолоду не ходил, а теперь и подавно калачом меня туда не за манишь.

– Ну, уж ладно, сам за тобой приду.

– И я также, вместе, значит; возьмём под руки и поведём, не справимся, тогда девок, да баб на помощь позовём, авось, их послушает, – добавил староста.

– Ладно, там увидим.

– Хозяин, водка готова, – сказал Осип, войдя в свою избу.

– Где ты её поставил?

– Там в кабаке пока стоит.

– Сейчас возьмём, подожди маленько, – буркнул кузнец, – ещё разве бутылочку раздавим, как, сват, скажешь? – обратился он к старосте.

– Будет, у него всего не выпьешь, пойдём, а то бабы браниться начнут, – вставая из-за стола, ответил тот.

Через несколько минут старики взвалили на плечи бочонки и пошли, пошатываясь, восвояси.

– Денег у них девать некуда, а в долг просят, – шипел Чуркин, запирая за собой свою лавочку.

– Такой уж народец, – вторил ему Осип, шагая к воротам дома.

Аким Петрович, возвратившись из склада, почувствовал себя больным и слёг в постель: давнишняя боль в сердце возобновилась у него с большею силою. Он в то же время послал за врачом и за своим приказчиком, которые явиться к нему не замедлили. Врач нашёл состояние бального весьма опасным, но утешал его скорым выздоровлением.

– Нет, голубчик, чувствую, что мне плохо, едва ли поднимусь с постели, – сказал больной, подзывая к себе своего приказчика.

Тот подошёл к нему, опустив голову, и сказал:

– Что прикажете, хозяин?

– Ты уж прости меня, оскорбил я тебя давеча, такой уж характер горячий имею.

– Напрасно беспокоитесь, Аким Петрович, за дело побранили, я не обижаюсь.

– Долго ты служил мне, худого за тобой ничего я не замечал, парень ты деловой, поведения хорошего, так вот я хочу тебя осчастливить: веди моё дело так, как шло оно при мне; родные хотя и есть у меня, но Бог с ними! А ты – сирота. Возьми себе вот это духовное завещание и владей моим состоянием, не забудь только о помине души моей, – сказал старик, вынул из-под подушки лист бумаги передал его приказчику.

– Не заслужил я, кажись, от вас, Аким Петрович, такой милости, – со слезами на глазах, проговорил тот, упал на колени и начал целовать руки у своего благодетеля.

Аким Петрович от усилившейся боли не мог произнести слова; он тяжело вздохнул, закрыл глаза и впал в бессознательное состояние. Находившийся у кровати врач, вместо того, чтобы приблизиться к больному и подать ему какое-либо пособие, обратился к приказчику и начал поздравлять его с наследством; тот отвернулся от него, вышел из спальни и послал за священником. Вернувшись обратно, он нашёл своего хозяина в том же положении; врач заявил ему, что часы жизни Акима Петровича уже сочтены.

Слух о болезни Акима Петровича быстро разнёсся по посаду и достиг до родных богача-складчика; они, почуя добычу наследства, быстро собрались в доме его. приказчик и врач встретили их, удерживая всю эту саранчу от входа к нему в спальню.

– Почему вы нас не пускаете к нему? – спрашивал какой-то бородач, рекомендовавшийся племянником больного.

– Потому что Аким Петрович опасно болен, – отвечал врач.

– Мне необходимо видеть его, – горячился тот.

– Успеете, вот придёт батюшка, тогда и увидите.

– Мне-то уж, голубчик, дозволь с ним повидаться, – лезла какая-то пожилая женщина.

– Не могу, – сказано, священника надо подождать.

– Я сестра ему двоюродная.

– Все равно, если бы и родная была, – не пущу.

В зале поднялся шум, слышались голоса, упрекающие врача в том, что он с приказчиком хотят обобрать их родственника. Шум всё усиливался, наконец родственники умирающего ворвались к нему в спальню, но, увидав, что Аким Петрович лежит в бессознательном положении, притихли и начали оглядывать стоявший в комнате железный сундук и, увидав его запертым, успокоились.