– И что? В случае чего, они в подвалы прячутся?

Бабка полезла за руль.

– Да. Детей в убежище. А сами в бой. Вот почему, к примеру, в такой большой и пустой деревне они живут именно на этой улочке? Домики вплотную, огородики маленькие, ограды на одну легковую, не больше. Зачем так?

– Ну... Быстрее собраться в кучу?

– Нет, Скорый. Такая... Э...

– Компактность, - подсказал Короткий.

– Ну да. Компактность это, Скорый, плотность огня.

Тронулись, поехали по улице дальше.

– Тут у каждого как минимум двенадцатимиллиметровый дегтярь. Есть несколько штук и по четырнадцать миллиметров, которые на танках стоят. Точно знаю, что пара авиационных скорострелок имеется. Ну и с десяток пушек сорокапяток. Они их где-то с памятника снимают в малом кластере... Снаряды где-то на западе берут. Вот и представь себе - три десятка мужиков, здоровых, как Шило, или как Короткий. Им от плеча из корда пальнуть, как из детского пистолетика.

Отряд проскочил околицу, объехал стоящую на отшибе ферму и набирая скорость попылил дальше на север.

– Не знаю...
– засомневался Скорый.
– Всё равно как-то безалаберно.

– Ну, не скажи... Не скажи. Вот те поля, за деревней, сплошь заминированы. Проехать можно только по трём дорогам. Только с трёх сторон, юг, север и восток. Узкие коридоры для прохода. Всё остальное просто засеяно минами. Обратил внимание на большие огороды, тыквы там всякие, арбузы?... Только вокруг школы. Ну и в сторону шоссе немного. И всё. Им хватает.

Шило встрял.

– Ты расскажи про орду...

– Да. Тут как-то орда тварей на них накатила. Шла-то она на Заозёрный, а Воскресенки просто на пути попались. Так, ты знаешь, в Заозёрный орда не дошла. Тут вся и осталась. Воскресенские потом два дня шарики вырезали. Говорят - вёдрами таскали. Деревня просто озолотилась. А потеряли двоих. Да и то по глупому...

– Геройствовали, поди, - усмехнулся Скорый.

– Ну конечно! А как иначе. В семье не без дураков. Так что...

Короткий вставил.

– Эта тихая пастораль обманчива. Воскресенки за полминуты ощетиниваются кучей стволов.

Минут через двадцать, оставив справа небольшое озеро, выскочили на добротное шоссе и покатили с комфортом и ветерком.

– А это что за деревня?
– Любопытствовала Беда.

– Старый Кошкуль.
– Отвечала Бабка.
– Только небольшая его часть. Там тоже никого нет. Про иммунных оттуда я не слышала.

Через километров шесть-семь открылась интересная картина. Две дороги стыковались под прямым углом. Узкая, неплохая, асфальтовая, отрезанная наискось, примыкала к двухполосному разбитому шоссе. По нему и покатили, плавно объезжая рытвины выбитого асфальта и подскакивая на широких трещинах.

Бабка комментировала экскурсию.

– Впереди Сыропятка. Кусок Сибири. Дальше, примерно такая дорога до самого Полиса. Где получше, где похуже.

Переехали небольшую речушку через хорошо сохранившийся мост. На указателе Пашка прочёл - "р. Омь". Название ничего не говорило.

Справа и слева хлопали на ветру и поблескивали на солнце полиэтиленовой плёнкой заброшенные теплицы. Они рядами занимали огромную площадь.

Потом пошли заброшенные поля, заросшие иван-чаем, волчеягодником и молодым березняком.

Проехали километра два и выбрались на слияние двух дорог. Та шоссейка, по которой они катили, закончилась. С востока на запад, а может наоборот, лежала четырёхполоска, тоже в довольно разбитом состоянии.

Бабка остановила Багги и сама замерла.

– Муры.

– Точно муры?
– Спросил Короткий.

– Точно. В двух километрах. Три пикапа. Девять человек.

Шило возмутился.

– Совсем оборзели, суки! Прямо у Заозерного уже промышляют! Чё им от нас-то надо, шакалам?!

Короткий подсказал.

– Надо налево и в Заозёрный. А оттуда вышлют бригаду.

– Точно!
– Одобрил Шило.
– Такого беспредела Заозёрные не потерпят. Накостыляют паскудам по самое...

Бабка повернула налево и порулила по поперечному шоссе на восток. Примерно через километр, справа пошли сплошь дачные участки. Бабка выматерилась.

– Зажимают, суки! Впереди группа машин! Странные какие-то. Едут навстречу. Очень быстро.

– До поворота в дачи успеваем?
– Спросил Короткий.