Сам про себя хозяин мало что обсказал. Будучи Алешкиных лет, услышал рассказы про походы князя киевского, загорелся мыслью, да и сбежал тайно из Ростова. Походил дружинником по свету и со старым князем, и с новым, пока маху не дал. Он, вишь, на дани подался, да в одном селении так приключилось, - девки на озеро пошли, а тут откуда не возьмись выскочили люди, и ну хватать, какую ни попадя. Те заверещали, только помочь им некому. Ну, Хорт и помог... Откуда ж ему знать было, что у племени того обычай такой: жен у воды умыкать. Нажаловались нынешнему князю на обиду причиненную, князь его из дружины и турнул. Казнил бы прилюдно, да товарищи вступились. С тех пор и живет бирюком, потому как в походах женой обзавестись не сподобился.

Алешка поначалу тоже не собирался особо распространяться, и уж тем более, выставлять напоказ свою удаль. Однако увлекся и не заметил, как выложил все, и про Скимена, и про Неодолища, и про то, что намерен стать в дружине княжеской первым богатырем. Потому - другого такого, как он, поискать. А там, может, и по всей земле первым. Ну, разумеется, Святогор в счет не идет. Он сам по себе, не в дружине. Намолол, в общем, столько - иному мельнику за месяц столько не намолоть. Закончил - сияет весь, пуще солнышка ясного, глазам смотреть больно.

– Хорошо ты, Алешка, речь ведешь, - помолчав, сказал Хорт.
– Тебе бы гусляром стать, али потешником каким, а ты вона, в дружину...

– Чем же это я для дружины плох?
– сразу вскинулся Алешка.
– Думаешь, пустое тут тебе баял?

– Может, и не пустое, только о подвигах твоих не ведомо никому. Люди не говорят, песен не поют. Даже присловья, и того не слыхивал. Коли ты и перед князем такую же речь заведешь, как сейчас передо мной, на смех подымут. Сказки, дескать, рассказывать, не мечом махать. Хоть и нужны нонче князю молодцы дружинные, но коли за баюна примут, ничем иного не докажешь. Взять хоть того, который тебя чуть с дороги не смахнул. Его слава впереди него мчится...

– Кто ж это таков будет?

– Кто таков?.. Тугоркан. Из степняков. Только в народе его иначе как Змеем не называют. Потому, - лют. Много зла причинил.

– И некому этого змея лютого укротить? Я вот тут, давеча, с одним змееборцем встретился...

Алешка хмыкнул.

– Думаешь, один он такой? Этому встречу по заслугам его окажешь, вся Степь подымется. По всей земле нашей пожар полыхнет. Не ко времени гостей незваных как должно приветить. Князь-то наш, видишь, задумал все народы родственные под одну руку привесть, под свою. Ты то рассуди, что сообща, оно завсегда сподобнее. Ан не всем то в разум приходит. Иные волю вольную так понимают, что коли нагрянула к ним беда, так чтоб все соседи на подмогу к ним поспешали, а как к другим - так те сами как-нибудь справятся. Еще и об том размысли, кому из царей-королей надобно, чтоб у них под боком эдакая силища образовалась, как князь наш себе думает? От того и врагов у нас - не счесть, от того и лезут со всех сторон. Одного выгонишь, глянь, а уж другой прется. И нет сейчас у князя такой дружины, чтоб всем разом отпор дать. Вот и приходится, ино кулаком садануть, а ино и утереться до времени. Только он никому ничего не забудет, придет время - все вспомянет. Попомнишь мое слово.

– Придет - так придет. Ты мне вот что лучше поведай: как мне к князю попасть да что сказать, чтоб за баюна не приняли.

– Попасть - дело не мудреное. Гридни, что на дверях стоят, мне большей частью ведомы. Попрошу - так и впустят. А вот что сказать - сам думай. Тут я тебе не помощник. Только я так думаю, не следует тебе о подвигах своих рассказывать. Скажи просто, князю послужить желаешь, да и все.

– Сам-то как сказывался?

– Ну, я... Нонешний князь, не чета старому. Старый в поход собирался, когда я в Киев пожаловал. Мне и говорить-то ничего не пришлось. К тому ж, новый... Он, как бы это тебе разобъяснить... Вспыльчив больно. На ровном месте и казнить, и одарить может. Как подвернешься. По себе знаю, - вздохнул.
– А как гость у него дорогой, так вернее казнить, чем одаривать.

– За чем же гость дорогой пожаловал?

– Вестимо, за чем. За златом-серебром. Может, службу свою предложить, может, богатыря какого княжьего на поединок вызвать. Коли устоит против него - слугой верным ему станет, а коли не устоит - дает князь из своей казны, на что Тугоркан ему укажет. Или же и того пуще: послан каким ханом степным, отступного от Киева требовать, чтобы походом сей год не ходили...

Призадумался Алешка. Не так он себе жизнь киевскую представлял. С другой стороны, не возвращаться же обратно не солоно хлебавши. Зачем тогда и ехать было. Вздохнул.

– Решил чего?
– Хорт спрашивает.

– Чему быть, того не миновать. Веди меня к терему княжескому, а там поглядим. По обстоятельствам.

– Ты коня с оружием здесь покамест оставь. Коли глянешься - ни к чему оно тебе. А коли не глянешься, - не поможет. Ну что, готов? А ежели готов, так и пошли.

– Прямо вот так и пошли?
– засомневался вдруг Алешка.

– А чего время попусту терять? Сам ведь сказал: чему быть, того не миновать. Пошли, пошли. Ждать да догонять - пуще всего. Прочь погонят, так хоть город посмотришь...

Если б не Хорт, Алешке б ни в жизнь до княжеских палат не добраться. Его или затолкали бы, или телегой переехали, или собаки погрызли. Он хоть и считал, что Киев ничем от Ростова не отличается, разве только размерами, а всю дорогу брел рот разинувши. Чем ближе к палатам княжеским, тем терема все больше да богаче, на Кедронов похожие, у них таких нету. И то, что поперек улицы бревнами выложили, тоже удобно. У них как ливень пройдет, так и грязища непролазная, а здесь - чистенько должно быть, хоть и скользко. Зато неудобно - скотину в городе пасти негде, за стены выгонять приходится. Как только она обратно домой дорогу находит? Улочек всяких - не счесть. Человеку заплутать - даже и стараться не надо, само выйдет. Ан у человека хотя бы язык есть, спросить, ежели что. А Хорту что - он привычный. Кого обойдет, кого с пути столкнет, где остановится - телегу пропустить. Алешка поначалу рядом держался, потом за спину пристроился. Так надежнее будет.