Я замкнул дверь и не успел отправить ключи в карман, как был схвачен за руку трясущейся от переполнявших эмоций подругой:

– Пойдём сначала со мной, я кое-что тебе покажу!
– поманила меня девушка.

 И что бы вы думали?! Правильно, не о лифте вы думали! Мы направились к лестничной клетке, и у меня перехватило дыхание, едва представил, что подруга захочет спускаться все пятьдесят этажей пешим ходом. Я даже решил было запротестовать, но, не успев и рта открыть, ощутил, как наше направление изменилось в сторону верхнего пролёта, ведущего на крышу.

«Ну, хотя бы так», - подумал я, выдохнув с облегчением. И в следующее мгновение нас ослепило вспышкой яркого света, а леденящий поток шквального ветра ударил прямо в лицо. А, может, рано я радуюсь, и на самом деле спутница задумала ещё более головокружительный спуск, нежели могло показаться?! «И, кстати, здесь же раньше не было двери», - неожиданно вспомнилось мне, но, решив сдержать обещание, я не подал виду. Секунду спустя мы стояли на крыше, и от свободного пространства вокруг у меня закружилась голова. Ну, или точнее, почти от свободного, - ведь это был ещё не самый верх. Справа от нас голым бетонным остовом раскинулась замороженная стройплощадка будущего пентхауса*, а прямо у самого края крыши, напротив вездесущих строительных лесов, гордо высилась металлоконструкция, из огромных букв, составляющих в совокупности будущее название этой самой площадки: «Penthouse Plaza».

– Я на секундочку, - промурлыкала Маливьена прямо мне в ухо и, юрко просочившись между лесами, скрылась за строящейся стеной. Сам же я, оглядевшись и решив пощекотать себе нервы, подошёл к краю крыши, но, не успев глянуть вниз, услышал звонкий голос девушки:

– Правда, это КРАСИВО?!

Оборачиваясь к подруге, оказалось, что я больше не только не хочу повторять встряску для своих нервов, но и едва могу выдавить из себя многострадальное: «Угу». Не то, что бы меры безопасности на здешней кровле не внушали доверия, просто с детства у меня было особенное отношение к высоте. Я одновременно её и любил, и ненавидел... Сначала тебя одержимо тянет забраться как можно выше, но стоит только достичь намеченной цели, как скулы сводит, дыхание перехватывает, а ладони начинают обильно потеть, пронизанные тысячью иглами, и твой костный мозг в истерике вопит, как дворовая девчонка: «Пора тебе, братишка, обратно, или, как минимум, подальше от края!» Вот и сейчас я испытывал примерно такие же ощущения, умноженные на количество цифр, что в своей совокупности составляют полное расстояние до Луны. Но вид отсюда, на самом деле, открывался чудесный! Город, залитый ослепительной дымкой солнечного света, простирался перед взором, как на ладони, по случаю чего, раз уж мы всё равно сюда выбрались, я был просто обязан сделать хотя бы пару-тройку снимков на этом фоне.

 Когда я снова оглянулся, чтобы разглядеть, чем там настолько увлечённо занята подруга, я поймал себя на мысли, досель ко всему удивлению не посетившей меня ещё ни разу. Помимо всех прочих достоинств, у Маливьены была очень красивая фигура и идеальные, по моему представлению, формы, которые было не скрыть даже под покровом зимней одежды.

Но так же, как эта мысль посетила меня, она и исчезла. Удивительно, но факт: одному мартовскому коту из всех самых, самых мартовских котов на нашей планете сейчас совершено не хотелось думать о пошлом. Друзья бы сейчас обязательно сказали: «Эта девчонка на тебя плохо влияет!» И признаюсь, в этом случае я бы только порадовался!

Сделав пару запланированных кадров, и всё же найдя силы глянуть вниз, с вытаращенными глазами я попятился обратно.

– Что ты тут делаешь?
– спросил я, подходя к сидящей на корточках девушке.

– Кормлю, - улыбаясь, ответила подруга, открыв мне обзор на уютный закуток. Он образовался вследствие нагромождения строительных блоков и какого-то монтажного мусора, чем отлично мог защитить от ветра и от незваных гостей какую-нибудь мелкую живность, вроде той вот самой голубки. И не успел я об этом подумать, как догадка оправдалась. Девушка крошила хлеб прямо возле голубиного гнезда, в котором распушивший перья голубь прикрывал телом довольно уродливых птенцов.

– Это что, птенцы голубя?
– спросил я с некоторой брезгливостью.

– Да, - мягко улыбнулась Маливьена, щурясь от слепящего солнца почти так же, как на моём рисунке.

– Какие же, однако, они поначалу уродливые, - скептически наморщился я.

А чем, собственно, не сюжет для книги? Смело можно писать продолжение гадкого утёнка.

– Не без этого, - хихикнула девушка, - но на самом деле они милахи, - и, продолжая крошить хлеб, погладила по голове взрослую особь, которой это определенно нравилось.

– А это, я так понимаю, отец семейства?
– указал я на урчащего сизокрылого, обращаясь к работнице местного Гринписа.

Птица на вид явно была больше в размерах, чем та, которую выхаживала Маливьена.

– Да, - ответила девушка.
– Голуби, создания моногамные и до крайности верные. Он ждёт свою голубку, но она ещё слишком слаба. А если бы она погибла, едва только птенцы подросли, покинув гнездо, он вполне бы мог под стать лебедю перестать питаться, или даже бросился бы камнем вниз. Вот такие они создания, во многом даже лучше людей, - грустно улыбнулась девушка.

– Хм, пожалуй, я уже ревную!
– нахально ухмыльнулся я в ответ.
– И вообще... почему ты их всех не прихватила в квартиру, Мать Тереза?!

– В этом нет необходимости, - спокойно ответила девушка, не обращая внимания на мою колкость.
– Здесь их дом, их стихия, это только мы с тобой здесь в гостях.

– В гостях?
– многозначительно переспросил я.

– Да, - ответила Маливьена, - в гостях у неба.

И вообще, лишний раз приручать не желательно: иммунитет должен формироваться правильно, организм должен мобилизовать свои инстинкты, уметь адаптироваться во внешней среде, и всё такое, но в первую очередь - им лучше не привыкать к людям, которые однажды могут сыграть на доверии и причинить зло.