— И что это может быть за позиция? — недоумевала Мередия. — Если только лежачая.

Новость распространилась по всему зданию, как вши по детскому саду, и весь штат был поражен этой историей о восхождении Меган. И все тоже начали мечтать о том, чтобы и их заметили в безликой толпе первого этажа и подняли на вершину жизни, то есть на пятый этаж. И заодно чтобы подняли зарплату, конечно же. Все ходили, вздыхали и говорили друг другу:

— Надо же, а я не верил в сказки.

Мередию это событие подкосило.

— Восемь лет я батрачила здесь, — стонала она, — восемь лет. А эта австралийская сучка только успела сойти с самолета, и на тебе. И ведь наверняка ее предки были ворами. Или даже проститутками…

И всякий раз, когда кто-нибудь говорил при ней: «Похоже, Меган идет наверх», Мередия тут же поясняла: «Это потому, что она не прочь лечь вниз, если вы понимаете, о чем я» — и неодобрительно поджимала губы в праведном негодовании.

Разумеется, эти предположения Мередии довольно быстро дошли до ушей Меган.

Взбешенная, с сузившимися глазами, Меган отвела Мередию в сторону. Я не знаю точно, что произошло между ними, но я видела, что Мередия вернулась бледная, а потом пару дней вела себя тише воды ниже травы. И с тех пор она при каждом удобном и неудобном случае энергично заявляла, что Меган получила повышение исключительно благодаря своим высоким профессиональным качествам.

Во всяком случае, на публике.

Глава пятидесятая

А после работы, когда жара немного спадала, меня встречал Гас, и мы проводили упоительные вечера в открытых кафе: пили холодное пиво, болтали и смеялись.

Иногда нас было много, иногда только двое: я и он. Но всегда нас окружали теплый воздух, звяканье бокалов, гул разговоров.

По вечерам солнце долго стояло в небе, не давая небу толком потемнеть. Просто на несколько часов синева становилась гуще, а потом снова наступал ослепительно яркий день.

Хорошая погода изменила народ: он тоже стал хорошим. Лондон наполняли веселые, дружелюбные люди — те же самые люди, которые уныло и угрюмо бродили по городу в остальное время года. Оттого, что теперь они могли до одиннадцати часов вечера сидеть на улице в одной футболке и не мерзнуть, их характер стал более мягким, почти средиземноморским.

Сидя в кафе этим летом, можно было сразу понять, кто из посетителей имел работу, а кто нет, и не только потому, что безработные никогда не угощали выпивкой других, а еще и потому, что они, безработные, щеголяли шикарным загаром.

И даже вечерами было слишком тепло для того, чтобы думать о еде, и только часам к одиннадцати мы лениво заходили в один из ресторанов с открытыми нараспашку окнами и дверями, где пили вино и притворялись, что мы за границей.

Ложась спать, мы не закрывали в спальне окно и укрывались одной простыней или вообще не укрывались, и все равно страдали от жары.

Трудно было даже представить себе, что значит холод. Однажды ночью мне было так жарко, что я, лежа в кровати, вылила на себя стакан воды, и это было очень приятно, а еще приятнее был последовавший со стороны Гаса порыв страсти.

И мне всегда было чем заняться. Жизнь превратилась в нескончаемую череду пикников, вечеринок и походов в бар. По крайней мере, такое у меня сложилось впечатление. Наверняка я несколько вечеров провела дома, сидя у телевизора, но эти вечера совершенно не отложились у меня в памяти.

Более того, у меня было не только много интересных дел, но также и много людей, с которыми можно было заняться этими делами. И это кроме Гаса, который проводил со мной все вечера без исключения. Тем летом у меня ни разу не возникало такой ситуации, когда мне хотелось пойти выпить, но не было компании.

Иногда даже Мередия присоединялась к нам с Гасом. Правда, в таких случаях она беспрестанно жаловалась на плохое самочувствие и обмахивалась газетой.

Джед и Гас отлично поладили, хотя и не сразу. При первой встрече они вели себя как два маленьких мальчика, которые не знали, как относиться друг к другу. Но потом набрались смелости, вылезли из складок моей юбки и завязали разговор. Кажется, Гас предложил Джеду попробовать его травки. И с тех пор они стали так дружны, что в те вечера, когда с нами был Джед, мне почти не удавалось поговорить с Гасом. Они вдвоем забивались в уголок, сводили головы вместе и часами шептались о чем-то своем, по-моему, связанном с музыкой. Парни часто говорят о подобных вещах, пытаясь перещеголять друг друга знанием имен музыкантов из никому неизвестных групп. Но если спросить их, о чем они беседуют, то они отмахнутся с самым важным и загадочным видом: «Это мужской разговор, ты не поймешь».

А вот Саймона они невзлюбили и не упускали возможности поиздеваться над ним и его любовью хорошо одеваться. И еще однажды вечером произошло давно ожидаемое мною знакомство Гаса с Дэннисом. После того как они пожали друг другу руки и обменялись вежливыми улыбками, Дэннис повернулся ко мне с взволнованным лицом и попросил отойти с ним на пару слов.

— О, Люси, — простонал он, оттащив меня в другой конец паба.

— Что?

Дэннис закрыл лицо руками и очень драматично прошептал: