— Но он вовсе не симпатичный и не богатый… — запинаясь, оправдывалась я.

— Он симпатичный и богатый! — хором сказали они.

— Ну хорошо, может быть. Но… но… но не для меня. Я вижу его только как друга. И считаю, что это расточительство: идти в субботу вечером в ресторан всего лишь с другом. Особенно когда я вовсе не хочу никуда идти.

— Странная ты какая-то, — пробормотала Карен.

Этого я не отрицала.

— Что ты наденешь? — спросила Шарлотта.

— Не знаю.

— Но ведь это очень важно! Ты же не в паб соседний собираешься.

Дэниел прибыл около восьми, а я еще не была готова. Я вообще могла бы быть в пижаме, если бы Карен и Шарлотта не заставили меня принять ванну и надеть мое выходное золотистое платье. Они надавали мне кучу советов, как уложить волосы и как накраситься, и каждую свою фразу начинали словами: «Вот если бы я шла с Дэниелом… Вот если бы Дэниел пригласил меня…»

— Надень вот это, надень вот это, — восторженно настаивала Шарлотта, выудив из моего ящика с бельем шелковые чулки с кружевами.

— Нет, — отрезала я и убрала их на место.

— Но они такие красивые.

— Знаю.

— Так почему ты не надеваешь их?

— Чего ради? Ведь это всего лишь Дэниел.

— Неблагодарная!

— Ничего подобного. Но какой смысл надевать их? Кому я буду их показывать?

— Ого! — Карен выудила из ящика мой лифчик. — Надо же, разве бывают такие маленькие лифчики?

— Покажи, — потребовала Шарлотта, схватила лифчик и тут же зашлась смехом. — Боже мой! Это же подойдет только куклам! У меня сюда и сосок-то еле поместится!

— У тебя, должно быть, крохотные соски, — засмеялась и Карен, шутливо толкая Шарлотту в бок. — Я и не знала, что сейчас делают бюстгальтеры минус третьего размера.

Мне оставалось только сердито ходить по комнате с красным от стыда лицом, ожидая, когда они перестанут издеваться надо мной.

Когда раздался звонок в дверь, Карен влетела в мою комнату и опрыскала меня с ног до головы своими духами.

— Спасибо, — сказала я, пытаясь руками развеять образовавшееся вокруг меня ароматное облако.

— Глупая, это не для тебя, — сказала Карен. — Это чтобы ты пахла, как я. Так Дэниел станет привыкать ко мне.

— О.

Шарлотта и Карен чуть не подрались, споря, кто из них откроет дверь Дэниелу. Карен победила, потому что она жила в этой квартире дольше Шарлотты.

— Проходи, — сказала Карен жизнерадостно, распахивая дверь перед Дэниелом. Карен всегда вела себя жизнерадостно в присутствии Дэниела. И она распахнула бы перед ним не только двери.

Дэниел выглядел как обычно, но я знала, что назавтра мне придется выслушивать от Карен и Шарлотты нескончаемые восторги по поводу его внешности.

Непонятно, что женщины находили в Дэниеле? На мой взгляд, в нем не было ничего особенного: ни голубых глаз, ни иссиня-черных волос, ни сексуального рта, ни челюсти размером с женскую сумочку. Ничего подобного. У него были серые глаза — самые обыкновенные, скучные серые глаза. И волосы его были этого неописуемого цветя — каштановые, совсем как мои, только у него они были гладкие и блестящие, а у меня вились пружинками.

Дэниел улыбнулся Карен. Он вообще много улыбался. И все, кто находил Дэниела привлекательными, наперебой хвалили его славную улыбку. И опять я не понимала почему.

Секрет его успеха, как я догадывалась, заключался в том, что он был похож на хорошего, приличного, честного, дружелюбного парня, который с женщинами обращается как с леди.

Что было до смешного далеко от истинного положения дел. Но к тому времени, как это выяснялось, было уже слишком, слишком поздно.

— Привет, Карен, — сказал Дэниел и снова улыбнулся. — Как дела?

— Замечательно! — провозгласила Карен. — Просто замечательно! — И тут же принялась отчаянно, неприкрыто флиртовать. Она бросала на него откровенные взгляды и одаривала его загадочными улыбками. И с невероятной самоуверенностью она по-хозяйски стряхивала с его пальто несуществующие пушинки.

— Добрый вечер, Дэниел, — медленно выплыла из своей спальни Шарлотта. Она тоже бесстыдно флиртовала, но в отличие от Карен разыгрывала карту невинности: она смущенно улыбалась и лишь украдкой поглядывала на Дэниела из-под опущенных ресниц. Сплошь розовые щечки, нежный румянец и ясноглазая, свежая, вскормленная молоком целомудренность.

Дэниел топтался в нашей маленькой прихожей, улыбался и казался очень высоким.

Он устоял против попыток Карен завести его в гостиную.

— Спасибо, — сказал он, — но нас ждет такси. — С этими словами он многозначительно посмотрел сначала на меня, а потом на часы.