– Я продам тебе ее за поцелуй.

– Забудь. Я забираю свой подарок.

Он потянулся к коробке, но Тамара отдернула ее, она так торопилась снять перчатки, что едва не сорвала ногти. Ее руки тряслись, пока она открывала коробку. Одна из девочек в школе, Крисси, Боже, помоги ей с таким именем, сказала, что девушки всегда должна оставаться спокойными с парнями, не реагировать слишком ярко. Ну, Крисси никогда не дарил подарок на день рождения самый красивый парень во всем мире, и Тамара не могла оставаться хладнокровной, даже если бы сидела в ледяном доме.

Из подушки из вчерашней газеты Тамара вытащила маленькую золотую лошадь на короткой золотой цепочке.

– Тебе нравятся лошади, - сказал он, прежде чем она успела что-то произнести.

– Ты мне нравишься, - ответила она.

– Час назад ты угрожала превратить меня в дуршлаг.

– Я угрожаю только тем, кто мне нравится. Это браслет?
– Цепочка была длиной в пару дюймов.

– Подвеска, - ответил он.

– Если ты повесишь такую короткую цепочку мне на шею, я задохнусь.

– Именно.

Она уставилась на него.

– Это браслет на лодыжку, Ржавая, - ответил он. – Но если у тебя толстые запястья, тогда это будет обычным браслетом.

– У меня не толстые запястья.

– Я сказал, если бы у тебя были чрезвычайно толстые запястья, тогда это могло быть браслетом.

– Леви, я вешу сорок пять килограммов.
– Она обернула браслет на запястье, чтобы показать какой он большой.

– Сто фунтовое запястье. Я не говорю, что это место пригодно для такого веса, но такое бывает. Может, тебе стоит поделать какие-нибудь упражнения для запястья…

Тамара поцеловала его.

В этот раз не в щеку. Она не играла в младшего офицера со своим mon capitan. Она поцеловала его всерьез. Потому что она была серьезна. Боже всемогущий, она была серьезна.

Леви схватил ее за плечи и аккуратно оттолкнул, но все же, определенно, этим хотел обозначить между ними расстояние.

– Прости, - сказала она, немного покраснев.
– Немного переборщила. Потому что люблю лошадей, ну ты понимаешь.

– Ты знаешь, что не должна ходить и целовать парней вот так.

– Как?

– Как меня. Ты не можешь целовать парней как меня.

– Почему нет?

– Тебе шестнадцать, Тамара.

– Вчера было пятнадцать.

– Это противоположность того, что ты должна говорить.

– А что я должна говорить?

– Может, что ты не хотела снова поцеловать меня в губы. Или куда-либо еще. Думаю, это было бы хорошим началом.

Он скрестил руки на груди.

– Но сегодня мой день рождения.

– Ты не можешь делать все, что захочешь лишь потому, что у тебя день рождения.
– Он был дико раздражен, и дико раздраженный Леви был ее любимой версией Леви.
– Попытайся сказать полиции, что тебе разрешено убивать всех и каждого только потому, что у тебя день рождения. Это не прокатит.

– Я никого не кокнула. Я чмокнула. Большая разница.

– Ржавая, я слишком стар для тебя. Я работаю на твоего дедушку. Он спустит с меня шкуру, если увидит, как я ошиваюсь рядом с тобой.

– Я хочу поцелуй, Леви, а не предложение о замужестве. Меня никогда не целовали. Не по-настоящему. И этот раз не считается, потому что ты не знал, что происходит.

– Думаю, знал. Часть меня определенно знала.

Она раскачивалась на каблуках.

– Только один? Пожалуйста? Настоящий поцелуй?

– Что ты подразумеваешь под настоящим поцелуем?
– спросил он.

Она пожала плечами и покачала головой.
– Не знаю. То как они целуются в «Молодых и дерзких»?

– И кто я? Молодой или дерзкий?

– Очевидно, ты дерзкий, - ответила она.
– Потому что ты такой, такой старый, а я такая, такая, такая молодая.

– Ты заткнешься, если я поцелую тебя?

– Я же не могу говорить с языком во рту, верно?

Леви взял коробку из ее рук, бросив на тюк сена. Он взял ее за руку и прижал ее тело к своему.

– Наконец-то, - сказал он, улыбаясь ей.
– Теперь у нас есть убедительные аргументы.

Тамара не ожидала, что он согласится. Она думала, что только подразнит его и будет умолять сделать это, пока он не выгонит ее из конюшни хихикающую и надутую. Заставлять его злиться было вторым самым забавным занятием, после попыток развеселить его. Когда он на самом деле обнял ее, она застыла от неожиданности. Он не поцеловал ее - он сделал что-то одновременно идеальное и ужасное.