– Вы не имеете права! Выпустите меня отсюда!

Не знаю, сколько я так стучала, руки уже начали болеть, голос охрип, но снаружи никто не отзывался. Я опустилась на пол и заплакала. Я никогда не была плаксой, наоборот, чтобы довести меня до слез, нужно было найти очень вескую причину. Сейчас меня окружают одни эти причины. Словно весь мир сговорился против меня. Люди, которых я считала своими друзьями, любимыми, предают, а те, кто не внушал никакого доверия, а скорей наоборот, помогают. Вот и пойми, кто есть кто в этом мире. Я устало вздохнула: прошло, наверное, уже полдня, захотелось есть, желудок сжался и болел. Снова забарабанив в дверь теперь и ногами, я добилась, чтобы мне ответили. За дверью послышался знакомый голос:

– Что расшумелась, детка?
– издевательский спросила "атаманша".
– Не нравится в одиночке сидеть? По мне соскучилась?

– Да пошла ты!
– огрызнулась я на нее.

– Ух, ты, какие мы грозные, - рассмеялась девчонка из-за двери.
– Ты лучше сбегать нормально научись и не шуми, когда поймали, а то тебя здесь неделю продержат.

От мысли, что я могу пробыть тут неделю, мне стало плохо. Я умерила пыл и спросила:

– А поесть мне когда принесут?

– Поесть?! Ты, что шутишь, "домашняя девочка"? У нас наказанным в изоляторе ужин не положен, завтра поешь.

Они еще меня и голодом морить будут?! Сначала я подумала, что Лариска шутит, но когда мне действительно не принесли ужин, поняла: никаких шуток. Тоже мне работники по охране детей, от них самих детей охранять надо. От нечего делать я легла на кровать. Есть хотелось, сон не шел. Разглядывая узоры на потолке,появляющиеся от света фонарей, попадающих через окошко, я вспоминала прошлое. Подумать только, когда-то моей самой большой проблемой было отсутствие новых туфель или четверка по контрольной. А еще когда родители запрещали мне пойти на вечеринку. Как я хотела опять вернутся к той жизни, выплыть из этого затяжного кошмара. Вот сейчас закрою глаза, а когда открою, все будет по-прежнему: мама, папа, моя комната, Иринка, забегающая по утрам за мной, чтобы вместе пойти в школу, добряк Юрка и даже эгоист Ромка пусть будет. Стараясь больше не открывать глаз, чтобы не разрушить эту по-детски наивную мечту и окончательно не разрыдаться, я уснула.

Когда я их открыла, ничего не изменилось, я не "проснулась". Я бы даже, наверное, разрыдалась от обиды на жизнь и жалости к себе, если бы не звук, который меня разбудил - скрежет открывающейся двери. Что, неужели уже прошло два дня? Да нет, глупости, а может, мне принесли завтрак? При мысли о еде мой желудок довольно заурчал, пусть даже этой едой была столовская каша, больше похожая на чьи-то сопли. Еще не до конца проснувшись, я села на кровать.

– Самойлова, на выход, - пробурчала одна из тех, кого я называю "сторожевыми собаками".

Я быстро вскочила, спала я не раздеваясь, так что просто всунула ноги в кроссовки и подхватила сумку. Не мешало еще умыться и причесаться, но кого это волнует.

– Идем, - проворчала необъятных объемов женщина с пучком сальных волос на голове и, как танк, двинулась по коридору. Мы вошли в кабинет директора детского дома, до этого я была там всего один раз в день прибытия.

Директором этой "тюрьмы" был лысый, толстый мужчина с маленькими хитрыми глазками, взгляд которых все время бегал из стороны в сторону, своими габаритами больше походил на хряка, но ассоциировалась с ним у меня крыса, старая, жадная крыса. И еще от него постоянно пахло касторкой.

– Самойлова Камилла Сергеевна, - проворчал старик, как только дверь за "танком" закрылась.
– Ну, и доставили вы нам хлопот, а вроде девочка из хорошей семьи.

Я не собиралась оправдываться перед этим идиотом, лишь гордо подняла подбородок.

– Но, несмотря на некие трудности, - продолжал директор, не замечая мой позы, - мы нашли вам опекуна.

"Опекуна?! Так быстро?" - удивилась я.

– Знакомьтесь, - указал рукой куда-то за мою спину старик.

– Андрей Владимирович?!
– хором с директором закончила я фразу.

5 глава. Новое и старое

– Повезло же тебе, «домашняя девочка», - ухмыляясь, смотрела на мои сборы Лариска.
– Видела я твоего опекуна - красавчик!
– Девчонка надула пузырь из жевательной резинки.

Я продолжала молчать и складывать вещи. Мне не хотелось обсуждать ни опекуна, ни его внешность, особенно с ней. Я сама находилась в какой–то прострации, шоковом состоянии. Словно это был какой-то затяжной нереальный сон, от которого мне никак не удавалось избавиться, и нереальность происходящего все больше возрастала.

– Вот, - на кровать передо мной упали две кофты, две мои кофты, которые я уже не чаяла увидеть.

Я посмотрела на Лариску, которая стояла передо мной с делано безразличным видом. Я улыбнулась: так и знала, что это она приватизировала их.

– Я их нашла, - с видом невинного ребенка произнесла она.

Я еще раз посмотрела на одежду. Две кофты; одну из них мне подарила мама на восьмое марта. Мы тогда просто гуляли по магазинам, и в витрине одного из бутиков я увидела самую чудесную кофту в мире, как мне тогда показалось. Я буквально прилипла к витрине, не в силах сделать ни шагу назад или вперед.