– Я устала, - произнесла я, вставая из-за стола. – Пойду к себе.

– Ладно, иди, - было видно, что опекун мне не поверил, но расспрашивать не стал.

За что я была ему благодарна.

– Я тут сам приберусь.

Я лишь вымученно улыбнулась, кивнув, и вышла из кухни.

Упав на постель, я обняла плюшевого медведя и уставилась в потолок. Голова болела, но мозг не хотел прекращать работу, обдумывая выход из сложившийся ситуации, словно решение сложной задачи.

Что мы имеем?

Ромка, фотографии, шантаж.

У меня есть два пути: или молчать и ждать, чего от меня потребует Ромка, или рассказать кому-нибудь и попытаться как-то поставить зазнавшегося парня на место.

Первый вариант мне никак не улыбался. Я могла себе представить, чего может захотеть обиженный самовлюбленный парень, если его самомнение задеть. Мурашки побежали по спине. Ничего хорошего. И становиться в очередной раз жертвой не хотелось.

Второй вариант был еще сложнее и рождал еще больше вопросов. Кому рассказать? Как сделать так, чтобы Ромка ни о чем не узнал? И как забрать у него фотографии? Не прийти же к нему с монтировкой и потребовать их назад.

Воображение услужливо нарисовало сцену избиения парня монтировкой, что заставило меня злорадно улыбнуться. Не замечала раньше у себя такой жестокости, хотя раньше меня никто и не шантажировал.

Рассказать все Андрею я не могла, не сколько из-за угрозы Ромки, сколько понимая, что узнай опекун о том, что произошло, скорей всего он найдет способ уничтожить фотографии, но после того между нами все будет кончено.

Совесть мужчины, так неожиданно замолчавшая в последнее время, и просто возможность повторения данной ситуации заставят его расстаться со мной. Так что я теряла Андрея, так или иначе, что меня не устраивало.

Был один человек, которому я могла все рассказать: Иринка. Она, конечно, пообижается минут пять, но непременно что-нибудь придумает. Решив, что одна голова хорошо, а две - лучше, я, наконец, позволила себе уснуть.

В результате своих ночных раздумий я не услышала будильник и проспала, что, если честно, даже радовало. Не оставалось времени ни для мыслей, ни для разговоров.

– Как ты? – спросил меня Андрей, когда мы уже сидели в машине.

– Нормально, - ответила я, отвернувшись к окну.

– Камилла, - голос опекуна становился раздраженным. – Я же не слепой и не идиот.

– Со мной все в порядке, - с нажимом повторила я. – И вообще, с чего такая забота? То ходишь меня не замечаешь, то вдруг сама нежность.

Андрей изменился в лице, пальце крепче сжали руль. Он отвернулся и неотрывно смотрел на дорогу.

Обиделся. Рассердился.

Молодец, Камилла. Кто говорил, что лучшая защита - нападение? Теперь Андрей со мной не заговорит и спрашивать ничего не станет. В тягостном молчании мы доехали до школы. Я пискнув: «До свидания», - выскочила из машины и поспешила к дверям школы, даже не обернувшись. Как хорошо, что сегодня у нашего класса нет ни химии, ни биологии. Вряд ли я смогла выдерживать его суровый взгляд один, а то и два, урока, да и Андрей успеет успокоиться.

Мои мысли тут же переключились с мужчины на подругу, как только я увидела ее женственный силуэт в конце коридора.

– Привет, - поздоровалась я с Иринкой.

– Привет, - улыбнулась она в ответ. – Ты сегодня поздно.

– Проспала, - коротко ответила я. – Ириш, мне поговорить с тобой надо.

Подруга тут же стала серьезной, а у нее в глазах загорелись огоньки любопытства:

– Что случилось?

– Много чего, - шепотом ответила я, подталкивая Иру к дверям класса. – После уроков расскажу, пошли.

Уроки то тянулись, то пролетали. Настало время большой перемены. Юрка на некоторое время отвлек Ирку на себя. Подруга становилась просто невыносимой, когда ей что-то было любопытно. Она несколько раз пыталась разговорить меня на перемене, но я упорно отмалчивалась.

Пользуясь небольшой передышкой, я решила ненадолго выйти на улицу, надеясь, что холодный февральский ветер взбодрит и поможет продержаться остаток уроков. Тут почувствовала, как чья-то сильная рука буквально втаскивает меня в один из кабинетов.