Изабелла сделала вид, что не услышала его тонкого намека, и промолчала, а сопровождавший их паж украдкой захихикал.

5. В КОТОРОЙ ФИЛИПП ДОКАЗЫВАЕТ, ЧТО

НЕ ПРИВЫК ДОЛГО ОСТАВАТЬСЯ В ДОЛГУ

Весь путь они прошли молча. Изабелла знай искоса поглядывала на Филиппа и то и дело заливалась краской. Во всем ее облике, в каждом движении чувствовалось необычайное напряжение, будто она решала про себя какую-то мучительную дилемму.

Возле дверей ее покоев Филипп взял Изабеллу за обе руки и спросил:

– Так вы точно сожгли мои долговые расписки или только припрятали их?

В ответ она смерила его томным взглядом и тихо, но с пылом, произнесла:

– Анна даже не представляет, как ей повезло с мужем. Надеюсь, когда-нибудь она поймет это и думать забудет про девчонок.

Изабелла рывком прижалась к Филиппу и жадно поцеловала его в губы. Но не успел он опомниться и заключить ее в объятия, как она быстро отстранилась от него, даже чуть его оттолкнула, и, страстно прошептав: "Прости меня, Господи!" - скрылась за дверью.

Несколько секунд Филипп стоял, не двигаясь с места, и обалдело таращился на дверь. Затем он посмотрел на ухмылявшегося пажа, затем снова на дверь, наконец пробормотал: "Черти полосатые!" - и ворвался внутрь.

В два прыжка он пересек маленькую переднюю, распахнул следующую дверь и вихрем влетел в прихожую, едва не столкнувшись с Изабеллой. Лицо ее было бледное, как мрамор; она прижимала руки к груди и прерывисто дышала. В полумраке комнаты, освещенной лишь одной свечой, ее изумрудные глаза сияли, как две яркие звезды.

"У меня еще никогда не было зеленоглазых женщин", - почему-то подумал Филипп.

Тут он увидел стоявшую в стороне горничную и прикрикнул на нее:

– Пошла вон!

Девушка растерянно заморгала и не сдвинулась с места. Филипп схватил ее за плечи и вытолкал в переднюю. Захлопнув за ней дверь, он сразу же бросился к Изабелле.

Они целовались наперегонки. Едва переведя дыхание, они снова и снова осыпали друг друга жаркими поцелуями. Потом Изабелла положила свою белокурую голову ему на плечо и вдруг тихо заплакала.

Филипп растерялся. Он всегда терялся перед плачущими женщинами; женский плач выбивал его из равновесия, и всякий раз невесть почему на глаза ему тоже наворачивались слезы.

Филипп усадил Изабеллу в ближайшее кресло, сам опустился перед ней на колени и сжал ее руки в своих.

– Не плачь, родная, - взмолился он.
– Прошу тебя, не плачь. Если ты не хочешь, я не стану принуждать тебя.

– О нет, милый, нет. Ты был прав. Я хочу, чтобы ты остался со мной. Она поднесла его руку к своим губам и поцеловала ее.
– Я так хочу тебя...

– Но почему ты плачешь?

– Это я так... от счастья.

– Ты счастлива?

– Безумно! Я уже оставила всякую надежду когда-нибудь свидеться с тобой... Но вот, благодаря Маргарите, мы снова вместе, и ты опять целуешь меня... как и тогда...

– Ты все еще помнишь об этом?
– спросил Филипп, нежными прикосновениями губ собирая с ее щек слезы.

– Да, помню. Все до последней мелочи помню.
– В глазах Изабеллы заплясали изумрудные огоньки.
– Я никогда не забуду ту неделю, что ты провел у нас в Сарагосе.

– Я тоже не забуду...

– Особенно тот последний вечер, когда ты явился ко мне в спальню якобы для того, чтобы попрощаться со мной. И тогда мы чуть не переспали.

Филипп улыбнулся - мечтательно и с некоторым смущением.

– Чуть не считается, Изабелла.
– Он крепче обнял ее и прижался лицом к ее груди.
– Тогда мы здорово испугались.

– Как? Ты тоже?

– Еще бы! У меня аж поджилки тряслись.

– А мне сказал, что не хочешь лишать меня невинности вне брака.

– Надо же было как-то оправдать свое отступление. Да и скрыть испуг. Вот я и сказал, что первое пришло в голову.

– Подумать только!
– томно произнесла Изабелла, запуская пальцы в его золотистую шевелюру.
– У тебя - и поджилки тряслись!

– Тогда я был ребенком, - пробормотал Филипп, изнывая от блаженства; ему было невыразимо приятно, когда женщины трепали его волосы.
– Я был невинным, неиспорченным ребенком. Лишь через два месяца мне исполнилось тринадцать лет.