Шрифт:
– Черт!
– выругался Филипп.
– То-то и оно. И теперь, на предстоящем допросе этот подделыватель документов расскажет очень много интересного, чего не смог бы рассказать на позапрошлой неделе. Думаю, он подделал парочку писем или что-то вроде того, призванное скомпрометировать некую особу, предположительно барона Гамильтона. Эти письма либо будут подброшены графом Бискайским на видном месте в покоях принцессы в королевском дворце, либо будут в кармане у Рикарда Иверо, когда он пойдет на дело.
– А что если он УЖЕ пошел на дело?
– встревожено спросил Гастон.
– Нет, - успокоил его Эрнан.
– Сегодня ночью госпожа Маргарита может спать спокойно. Покушение состоится завтра.
– Ты уверен?
– Я убежден.
– И на каком таком основании?
– Ну, во-первых, Рикард Иверо сейчас пьян, как бревно...
– Бревно не пьет вино, - заметил Гастон.
– Зато люди подчас напиваются до такой степени, что превращаются в бесчувственные бревна. А я его напоил именно до такого состояния. Это во-первых.
– А во-вторых?
– Во-вторых, Рикард Иверо сам признался мне, что покушение состоится завтра ночью.
– Да?!
– Вот как!
– И что же он сказал?
Последний вопрос, единственный содержательный, принадлежал Филиппу.
– Когда я увидел, что виконт теряет над собой контроль, - повествовал Эрнан, - я перевел наш с ним разговор на Маргариту. Он сразу же начал плакаться мне в жилетку, твердил, какая она жестокая, бессердечная, извращенная. Потом бухнул что-то о плахе с топором и по секрету сообщил, что завтра ночью произойдет нечто такое, что заставит всех нас содрогнуться от ужаса; после чего он вырубился окончательно.
– Понятно, - сказал Филипп, чуть поостыв.
– Но все же...
– Не беспокойся. На всякий случай я поставил Жакомо сторожить покои принцессы. Он спрятался в нише коридора и до самого утра глаз не будет спускать с ее двери. Так что и сегодня она в полной безопасности.
– И на том спасибо, - снова проворчал Гастон.
– Успокоил...
– А я вот одного не понимаю, - отозвался Симон.
– Причем тут топор, о котором говорил Эрнану виконт? Он что, собирается зарубить принцессу?
Альбре устремил на своего зятя такой взгляд, как будто ожидал, что тот с минуты на минуту должен превратиться в осла.
– И за кого я только выдал мою единственную сестру!
– удрученно пробормотал он.
Симон густо покраснел и понурился.
– Любого преступника не покидает мысль о наказании, - снизошел до объяснения Филипп.
– Это становится его навязчивой идеей. Поэтому Рикард Иверо и сболтнул о плахе с топором - он прекрасно понимает, какое наказание ждет его в случае изобличения... Гм...
– Тут на лице его изобразилось сомнение.
– Что значит твое "гм"?
– оживился Эрнан.
– Что там у тебя?
Филипп чуть помешкал, потом вздохнул.
– Ладно, расскажу. Только воздержись от едких комментариев, Гастон, предупреждаю тебя наперед... Вчера, как вы уже знаете от Эрнана, я провел ночь с Маргаритой. Однако пригласила она меня вовсе не затем.
– А зачем?
– Чтобы излить мне свою душу...
– Да ну! И как же она это делала? Хорошо? Пальчики, наверное, оближешь после такого излияния души.
– Прекрати, Гастон!
– рявкнул Эрнан.
– Тебя же по-хорошему просят попридержать свой язык. Еще одно слово, и я надаю тебе по лбу. Продолжай, Филипп.
– Поэтому я не стану пересказывать весь наш разговор, а лишь вкратце сообщу то, что имеет отношение к делу. Итак, первое. Маргарита решила выйти замуж за Тибальда Шампанского...
– Искренне ему сочувствую, - вставил Гастон и тут же получил от Шатофьера обещанный щелчок.
– Однако, - продолжал Филипп, - любит-то она своего кузена Иверо.
– Да что ты говоришь!
– это уже не сдержался Эрнан; пораженный услышанным, он не обратил никакого внимания на щелчок, который не замедлил возвратить ему Гастон.
– Она его любит?
– Ладно, скажем иначе: он ей очень дорог. Но если вы хотите знать мое личное мнение, то после вчерашнего разговора с Маргаритой я убежден, что она в самом деле любит его и страстно желает помириться с ним. Однако он отвергает любые компромиссы; он твердо настаивает на браке, как непременном условии их примирения.